Предисловие от переводчика

В книге «Жизнь и доктрины Якоба Бёме» автор Хартманн Франц представляет читателям уникальную историческую личность - Якоба Бёме, немецкого мистика и философа XVII века, который сильно повлиял на религиозную и культурную среду того времени. Автор рассказывает о том, как Якоб Бёме из простого обувщика стал одним из ведущих мыслителей своей эпохи, создавая оригинальные концепции и философские доктрины, которые впоследствии оказали влияние на многих известных философов и религиозных лидеров.

Хартманн Франц проводит обширный анализ жизни и творчества Якоба Бёме, его метафизических и этических учений, которые оказали влияние на последующее развитие идей о природе Бога, человека и мира. Он описывает философские дискуссии и контекст времени, в котором жил Бёме, а также анализирует критику, которую понёс его творчество со стороны церкви и властей.

В книге Хартманн Франц призывает читателей к размышлению о том, как идеи Якоба Бёме отразились на современной культуре и религиозном мышлении, и какие уроки мы можем извлечь из его жизни и наследия. Эта книга представляет собой не только уникальное исследование духовности и мистики Германии XVII века, но и представляет значимость философии Бёме для современной мысли и ценностей. «Жизнь и доктрины Якоба Бёме» - обязательное чтение для всех, кто интересуется историей религии и философии, и кто хочет лучше понять эволюцию наших современных идей и убеждений.

С нарастающим к Вам уважением, Михаил Титов, Казань, 01.06.2023

Введение

Это антология трудов немецкого христианского мистика Якоба Бёме, отредактированная оккультным писателем Францем Хартманном. Хартманн был известным теософом, автором книг «С адептами» и «В пронаосе храма мудрости». Кроме того, что Хартманн упорядочил цитаты из различных книг Бёме в ряд тем («Ангелы», «Христос», «Искупление»), он в основном позволяет Бёме говорить самому за себя. Бёме, типичный для мистиков, переживших экстатические видения, может вдаваться в загадочные подробности об устройстве вселенной и метафизической реальности, которая её пронизывает. Это прекрасная работа о мыслях этого глубокого мистика для студентов оккультизма.

«Мои труды предназначены только для тех, кто готов принять истину в простом и детском состоянии души, ибо именно они должны обладать Царством Божьим. Я написал только для тех, кто ищет; хитрым и мирским мудрецам мне нечего сказать». (Тройная жизнь, xv. 65.)

«Ни деньги, ни мирское имущество, ни наука, ни авторитет не принесут вам сладостного покоя рая, к которому вы можете прийти только через благородное познание себя. В него ты можешь облечь свою душу; это жемчужина, которую не едят моли и не уносит вор. Ищите её, и вы найдёте благородное сокровище». (Три принципа, ix. 1.)

«Я пишу не для чего иного, как для того, чтобы человек научился познавать самого себя». (Три принципа, iv. 64.)

Предисловие

Нижеследующее является попыткой представить в определённом систематическом порядке краткое изложение основных доктрин Якоба Бёме, чтобы дать общее представление о них и послужить введением к изучению работ Бёме. В данном случае я следовал плану, изложенному в превосходной, но теперь очень редкой книге доктора Й. Хамбергера. Заголовки параграфов предназначены для краткого изложения цитат, которые следуют за ними. Во многих случаях эти цитаты были сокращены, а в некоторых случаях я попытался передать их в более современной и понятной фразеологии, чем в оригинальном тексте, который очень часто был неясным и непереводимым. Это я сделал потому, что мне казалось гораздо более важным, чтобы публика, для которой написана эта книга, получила полное представление о доктринах Бёме, чем чтобы просто учёный филолог удовлетворил своё любопытство, получив точную форму, в которую Бёме облёк свои мысли. Добавляя некоторые свои замечания, я не ставил перед собой такой самонадеянной цели, как поправить, прокомментировать, объяснить или сделать более понятными труды Бёме; ибо, само собой разумеется, что для того, чтобы иметь возможность критиковать, исправлять или объяснять содержание боговдохновенной книги, критик или толкователь должен быть боговдохновенным сам. У меня нет таких самонадеянных притязаний, но я хотел обратить внимание читателей на некоторые моменты, которые могут помочь им в понимании.

Я тщательно сравнил доктрины Бёме с доктринами восточных мудрецов, изложенными в «Тайной Доктрине» и в религиозной литературе Востока, и нашёл между ними самую замечательную гармонию в их эзотерическом значении; фактически, религия Будды, Кришны и религия Христа представляются мне единой и идентичной. Самым большим препятствием для понимания тайн религии живого Христа является очень узкий взгляд на них, который мы привыкли принимать в соответствии с чисто внешним и поверхностным толкованием Ветхого и Нового Заветов, которое даётся современными церквями и модным клерикализмом, рассматривающим эти доктрины с чисто исторической или эмоциональной точки зрения.

Изучение трудов Бёме, посредством проникновения в дух, в котором они были написаны, непременно расширит ум и возвысит сердце читателя, давая ему более широкое и возвышенное представление о Боге, природе и человеке, чем любая другая известная мне книга.

Я во многом обязан миссис Э. Б. Пенни из Калломптона за её помощь в этой трудной работе, а также мистеру Г. У. Медуэ за ценные предложения.

Выдержки взяты из амстердамского (немецкого) издания 1682 года «Полного собрания сочинений Бёме».

Хартманн Франц, Вена, сентябрь 1890 года.

Жизнь Якоба Бёме

«Полнота времени свершилась, и Царство Божье пришло. Покайтесь и уверуйте в Евангелие истины» - Дж. B.

Якоб Бёме родился в 1575 году в Альт-Зайденбурге, местечке, расположенном примерно в двух милях от Горлеца в Германии. Он был сыном бедных деревенских жителей и в юности пас скот своих родителей. Затем его отдали в школу, где он научился читать и писать, а после поступил подмастерьем в сапожную мастерскую.

Похоже, что ещё в ранней юности он был способен входить в аномальное состояние сознания и видеть образы в астральном свете; однажды, пася скот и стоя на вершине холма, он вдруг увидел арочный проём свода, сложенного из больших красных камней и окружённого кустами. Он вошёл через это отверстие в хранилище, и в его глубине увидел сосуд, наполненный деньгами.

Однако у него не возникло желания завладеть этим сокровищем, а решив, что это продукт духов тьмы, созданный для того, чтобы ввести его в искушение, он убежал.

Позднее, когда он остался один в лавке сапожника, туда вошёл неизвестный человек и хотел купил пару туфель. Бёме, полагая, что в отсутствие хозяина не имеет права заключать такие сделки, запросил необычайно высокую цену, надеясь таким образом избавиться от желающего купить. Тем не менее, незнакомец купил обувь и вышел из лавки. Выйдя, он остановился перед магазином и громким и торжественным голосом обратился к Бёме:

«Якоб, выйди на улицу».

Бёме был очень удивлён, узнав, что незнакомец знает его имя. Он вышел на улицу, чтобы встретить его, и там незнакомец, взяв его за руку и глубоко проникновенно глядя ему в глаза, произнёс следующие слова:

«Иаков, сейчас ты мал, но станешь великим человеком, и мир будет удивляться тебе. Будь благочестив, живи в страхе Божьем и почитай Его слово. Особенно я советую тебе читать Библию; в ней ты найдёшь утешение и успокоение, ибо тебе придётся испытать много бед, нищеты и гонений. Тем не менее, не бойся, но будь твёрд, ибо Бог любит тебя и милостив к тебе».

Затем он снова сжал руку Бёме, ещё раз ласково посмотрел на него и ушёл.

Это замечательное событие произвело большое впечатление на ум Якоба Бёме. Он серьёзно занялся работой, необходимой для изучения практического оккультизма. Он начал практиковать терпение, благочестие, простоту мыслей и целей, скромность, подчинение своей воли Божественному закону и помнил об обещании, данном в Библии, что те, кто искренне просят Отца Небесного и Святого Духа, получат дух святости, пробуждённый в себе, и будут озарены Его мудростью.

Такое озарение, действительно, произошло в его сознании, и семь дней подряд Якоб Бёме находился в экстатическом состоянии, во время которого он был окружён светом Духа, а его сознание погружено в созерцание и счастье. О том, что он видел во время этих видений, не говорится, да это и не могло бы удовлетворить любопытство читателя. Ибо сущее Духа немыслимо для внешнего ума и может быть осознано только теми, кто, поднявшись над царством чувств и войдя в состояние высшего сознания, способен его воспринять. Такое состояние не обязательно исключает внешнее проявление, ибо если Платон говорит о Сократе, что тот однажды простоял неподвижно полтора дня на одном месте в состоянии такого экстаза, то в случае с Якобом Бёме мы видим, что во время подобного состояния он продолжал заниматься делами по своей профессии.

Затем, в 1594 году, он стал мастером-сапожником, женился на женщине, с которой прожил тридцать лет, и у него родилось четверо сыновей, которые, как и он, продолжали заниматься своей профессией.

В 1600 году, на двадцать пятом году жизни, в его разуме произошло ещё одно божественное озарение, и на этот раз он познал сокровенные основы природы и обрёл способность отныне видеть глазами души сердце всего сущего, способность, которая сохранилась у него даже в обычном состоянии.

Через десять лет после этого, около 1610 года, произошло его третье озарение, и то, что в прежних видениях представлялось ему хаотичным и многообразным, теперь он осознал, как единство, как арфу с множеством струн, каждая из которых является отдельным инструментом, а вся арфа - единым целым. И здесь он осознал божественный порядок природы и то, как от ствола древа жизни отходят различные ветви, несущие разнообразные листья, цветы и плоды, и он проникся необходимостью записать то, что он видел, и сохранить запись.

Таким образом, начиная с 1612 года и до своего конца в 1624 году, он написал много книг о сущем, которые он видел в свете своего духа, в том числе тридцать книг, полных глубочайших тайн, касающихся Бога и ангелов, Христа и человека, небес, ада и природы. И всё это он делал не ради земной выгоды, но ради прославления Бога и избавления человечества от невежества в отношении святого Духа.

Он преподавал концепцию Бога, которая была слишком велика, чтобы её могли постичь узколобые церковники, которые видели, что их власть ослаблена бедным сапожником, и поэтому стали его неумолимыми врагами; ибо Бог, о котором они думали, был ограниченным Существом, Личностью, которая во время Своей смерти отдала Свои божественные силы в руки духовенства, в то время как Бог Якоба Бёме всё ещё жил и наполнял вселенную Своей славой. Он говорит:

«Я признаю вселенского Бога, являющегося Единством и изначальной силой Добра во вселенной; самосуществующего, независимого от форм, не нуждающегося ни в какой местности для своего существования, неизмеримого и не поддающегося интеллектуальному постижению ни одним существом. Я признаю эту силу как Троицу в Одном, причём каждый из Трёх обладает равной силой и называется Отцом, Сыном и Святым Духом. Я признаю, что этот триединый принцип наполняет в одно и то же время всё сущее; что он был и остаётся причиной, основанием и началом всего сущего. Я верю и признаю, что вечная сила этого принципа вызвала существование вселенной. Что эта сила, сравнимая с дыханием или речью (Слово, Сын или Христос), излучается из его центра и производит зародыши, из которых вырастают видимые формы, и что в этом выдыхаемом дыхании или Слове (Логос) заключено внутреннее небо и видимый мир со всем существующим в нём миром».

Более того, он учил, что для того, чтобы быть истинным христианином, недостаточно придерживаться определённого набора верований; но только тот, в ком живёт Христос, является истинным последователем Христа в духе и истине.

«Только тот является истинным христианином, чья душа и разум вновь вошли в изначальную матрицу, из которой берёт начало жизнь человека, то есть - вечное Слово (λογος). Это Слово было явлено в нашей человеческой природе, которая слепа к присутствию Бога, и тот, кто впитает это Слово своей голодной душой и тем самым вернётся к первоначальному духовному состоянию, в котором человечество взяло своё начало, то его душа станет храмом божественной любви, где Отец примет Своего возлюбленного Сына. В нём будет обитать Святой Дух».

«Итак, только тот, в ком существует и живёт Христос, является христианином, человеком, в котором Христос воскрес из тленной плоти Адама. Он будет наследником Христа - не благодаря каким-то заслугам, приобретённым кем-то другим, не благодаря какой-то благосклонности, оказанной ему какой-то внешней силой, но по внутренней благодати».

«Верить только в исторического Христа, довольствоваться верой в то, что когда-то в прошлом Иисус умер, чтобы удовлетворить гнев Божий, — это не значит быть христианином. Таким умозрительным христианином может быть каждый злой Дьявол, ибо каждый хотел бы получить без всяких усилий со своей стороны что-то хорошее, чего он не заслуживает. Но рождённое от плоти не может войти в Царство Божье. Чтобы войти в это Царство, нужно родиться заново в Духе».

«Не каменные дворцы и дорогие молитвенные дома возрождают человека, а божественное духовное солнце, существующее на божественном небе, действующее через божественную силу Слова Божьего в храме Христа. Истинный христианин не желает ничего другого, кроме того, чего желает Христос в его душе».

«Все наши религиозные системы — это всего лишь произведения интеллектуальных детей. Мы должны отказаться от всех наших личных желаний, споров, науки и воли, если мы хотим восстановить гармонию с матерью, которая родила нас, ибо в настоящее время наши души являются игровыми площадками для многих сотен злобных животных, которых мы поместили туда вместо Бога и которым мы поклоняемся как богам. Эти животные должны умереть, прежде чем принцип Христа сможет начать жить в них. Человек должен вернуться к своему естественному состоянию (своей первоначальной чистоте), прежде чем он сможет стать божественным».

«Нет другого пути для жизни Христа, кроме как через смерть ветхого Адама; человек не может стать богом и оставаться животным. Никто не спасён Богом в знак благодарности за то, что он посещает церковь и имеет терпение слушать проповедь; но его посещение внешних церемоний может принести ему пользу только в том случае, если он слышит, как Христос говорит в его сердце».

«Все наши споры и интеллектуальные спекуляции по поводу Божественных тайн бесполезны, потому что они исходят из внешних источников. Божьи тайны могут быть познаны только Богом, и чтобы познать их, мы должны сначала искать Бога в нашем центре. Наш разум и воля должны вернуться к внутреннему источнику, из которого они возникли; тогда мы придём к истинной науке о Боге и Его характеристике».

«Воля и воображение человека извратились по сравнению с их первоначальным состоянием. Человек окружил себя миром своей воли и воображения. Поэтому он потерял Бога из виду и может вернуть себе прежнее состояние и стать мудрым, только если приведёт деятельность своей души и разума в гармонию с Божественным Духом».

«Христианин — это тот, кто живёт во Христе, и в ком действует сила Христа. Он должен чувствовать, как в его сердце горит божественный огонь любви. Этот огонь - Дух Христа, который постоянно сокрушает голову змея, то есть желания плоти. Плоть управляется волей мира, но духовный огонь в человеке разжигает Дух. Тот, кто хочет стать христианином должен думать и говорить: «Я христианин! Я желаю стать им и подготовить все условия, необходимые для того, чтобы Христос мог жить во мне». Возможно, такого христианина будут ненавидеть и преследовать обычные христиане его времени; но он должен нести свой крест, и таким образом он станет сильным».

«Богословы и христианские сектанты постоянно спорят о букве и форме, не заботясь о духе, без которого форма пуста, а буква мертва. Каждый из них воображает, что он хранит истину, и хочет, чтобы мир восхищался им как хранителем истины. Поэтому они обличают, клевещут и злословят друг друга, и таким образом они действуют против первого принципа, которому учил Христос, и который заключается в братской любви. Таким образом, Церковь Христа превратилась в базар, где выставляются суетные вещи, и как израильтяне пляшут вокруг золотого тельца, так и современные христиане пляшут вокруг своих самодельных фетишей, которых они называют Богом, и из-за этого фетишистского поклонения они не смогут войти в землю обетованную».

«Вся христианская религия основана на знании нашего происхождения, нашего нынешнего состояния, нашей судьбы, Она показывает, во-первых, как из единства мы попали в разнообразие и как мы можем вернуться в прежнее состояние. Во-вторых, она показывает, какими мы были до того, как стали разобщёнными. В-третьих, она объясняет причину продолжения нашего нынешнего разделения. В-четвертых, она наставляет нас относительно конечной судьбы смертных и бессмертных элементов в нашей форме».

«Все учения Христа не имеют никакой другой цели, кроме как показать нам путь, как мы можем вновь подняться из состояния разнообразия и дифференциации к нашему первоначальному единству; и тот, кто учит иначе, учит ошибке. Все доктрины, которые витают вокруг этой основополагающей доктрины и которые не соответствуют последней, являются лишь продуктами мирской глупости, считающей себя мудрой. Это просто бесполезные украшения, которые будут висеть на нас, они ошибочны и предназначены для того, чтобы пустить пыль в глаза невеждам».

«Тот, кто пытается выставить себя духовным учителем, не имея духовной силы восприятия истины, думая служить Богу, обучая Царству Божьему, о котором он практически ничего не знает, не служит истинному Богу, а служит самому себе, питает и кормит своё тщеславие. Он может быть законно назначен на свою священническую должность, но он не является истинным пастырем. Христос говорит: «Кто входит в овчарню не дверью, а через окно, тот вор и убийца, и овцы не пойдут за ним, потому что не знают голоса его». Он не владеет голосом Божьим, а только голосом своего обучения. Но Христос сказал: «Всякое растение, которое не Отец Мой Небесный посадил, вырву и погублю». Как же безбожник может пытаться сажать небесные растения, не имея ни духовного семени, ни силы? Чтобы стать настоящим духовным учителем, человек должен учить в Духе Божьем, а не в духе эгоизма».

Что касается различия между верой и просто убеждением, Бёме говорит:

«Историческое убеждение — это просто убеждение».

«Историческая вера — это просто мнение, основанная на каком-то принятом объяснении буквы написанного слова, выученная в школе, услышанная ушами и порождающая догматиков, софистов и мнительных служителей буквы. Но Вера - это результат непосредственного восприятия истины, услышанной и понятой внутренним чувством, наученной Святым Духом и производящей теософов и служителей Божественного Духа».

Что касается вопроса о том, могут ли грехи быть прощены священником, его мнение не вызывает сомнений:

«Ни один грех не может быть снят священническим отпущением. Если Христос воскреснет в сердце, то ветхий Адам умрёт, а вместе с ним и грехи, которые он совершил. Если солнце взойдёт, то ночь будет поглощена днём, и перестанет существовать. Сколько угодно расходитесь, кричите, плачьте, пойте, проповедуйте и учите, всё это не принесёт никакой пользы, пока зло существует в вашем сердце. Если я буду 1000 лет ходить на исповедь, каждый день просить священника отпустить мне грехи и, кроме того, каждые четыре недели принимать причастие, это ничего мне не даст, если во мне нет Христа. Животное, идущее в церковь, выйдет животным, каким бы церемониям его ни заставили подчиниться».

«У современных христиан есть каменное здание, где они служат богине тщеславия, где они диссимулируют, где люди демонстрируют свои прекрасные одежды, а проповедник - свою образованность; но истинный христианин имеет свою церковь в своей душе, где он учит и слушает. Эта церковь с ним и в нём, куда бы он ни пошёл, и он всегда в своей церкви. Его церковь — это храм Христа, где Святой Дух проповедует всем существам, и во всём, что он видит, он слышит проповедь Божью».

«Истинный христианин не принадлежит к какой-либо определённой науке. Он может участвовать в церемониальном служении каждой науки, но при этом не принадлежать ни к одной из них. У него есть только одна наука - Христос внутри него; у него есть только одно желание - делать добро. Посмотрите на полевые цветы. У каждого из них есть свои особенности, но они не ссорятся и не дерутся друг с другом. Они не ссорятся из-за обладания солнечным светом и дождём, не спорят о цвете, запахе и вкусе. Каждый из них растёт в соответствии со своей природой. Так и с детьми Божьими. У каждого из них свои дары и качества, но все они исходят от одного Духа. Они наслаждаются своими дарами и прославляют мудрость Того, от Кого они произошли. Зачем им спорить о качествах Того, Чьи качества проявляются в них самих?»

«У всех нас есть только один единственный порядок, к которому мы принадлежим, и единственное правило этого порядка - исполнять волю, то есть, работать и служить инструментом, через который Бог может исполнять Свою волю. Что бы Бог ни посеял и ни проявил в нас, мы возвращаем это Ему как Его личный плод. Царство Небесное основано не на наших мнениях и авторизованных убеждениях, а коренится в Божественной силе. Наша главная цель должна заключаться в том, чтобы иметь Божественную силу внутри себя. Если мы обладаем ею, то все научные поиски будут простой игрой интеллектуальных способностей, которыми мы развлекаем себя, ибо истинная наука — это откровение Божьей мудрости в нашем разуме. Бог проявляет Свою мудрость через Своих детей, как земля проявляет свои силы, производя различные цветы и плоды. Поэтому пусть каждый радуется своим дарам и наслаждается дарами других. Почему все должны быть одинаковыми? Кто осуждает лесных птиц за то, что они не все поют одну и ту же мелодию, но каждая из них славит своего Творца по-своему? Тем не менее, сила, которая позволяет им петь, исходит от одного источника».

Его первая работа, озаглавленная «Аврора» (начало нового дня), ещё не была закончена, когда по неосторожности одного из друзей копии рукописи попали в руки духовенства. Главный пастор Горлеца (Грегориус Рихтер), человек совершенно неспособный понять глубины той религии, которую он исповедовал, в неведении о божественных тайнах истинного христианства, о котором он не знал ничего, кроме его поверхностного аспекта и формы, слишком тщеславный, чтобы смириться с тем, что бедный сапожник может обладать какими-либо духовными знаниями, которыми не обладает он, стал злейшим врагом Якоба Бёме, понося и проклиная автора этой книги, и его ненависть была доведена до крайней степени кротостью и скромностью, с которыми Бёме принимал оскорбления и поношения, направленные в его адрес.

Вскоре, фанатичный священник публично с кафедры обвинил Бёме в нарушении мира и еретичестве и просил городской совет Горлеца наказать предателя и угрожал, что если он не будет удалён из города, то пробудится гнев Божий, и Он заставит всё это место быть поглощённым землёй, подобно тому, как он утверждал, как Корах, Дафан и Авирам погибли после сопротивления Моисею (человеку Божьему).

Тщетно Якоб Бёме пытался лично вразумить разъярённого доктора богословия. В результате его беседы с ним последовали новые проклятия и оскорбления, а пастор пригрозил, что арестует Якоба Бёме и посадит его в тюрьму. Городской совет испугался священника и, хотя тот не смог обосновать ни одного обвинения против Бёме, тем не менее, приказал ему покинуть город, опасаясь последствий, которые могут наступить, если они не выполнят просьбу преподобного Рихтера.

Бёме терпеливо подчинился несправедливому постановлению. Он попросил разрешения вернуться домой и повидаться с семьёй, прежде чем отправиться в изгнание, но и в этом ему было отказано. Тогда его единственным ответом было:

«Хорошо; если я не могу поступить иначе, я буду доволен».

Бёме уехал, но в течение следующей ночи в сердцах членов Совета появилось больше мужества, а в головах - больше рассудительности. Они упрекнули себя за то, что изгнали этого человека, и на следующий день позвали Якоба Бёме обратно и разрешили ему остаться, обговорив, что он должен отдать им рукопись «Авроры» и впредь воздерживаться от написания книг.

В течение семи лет Бёме, повинуясь этому глупому указу, воздерживался от записи переживаний, которыми он наслаждался в царстве духа, и, вместо того чтобы нести свет людям, довольствовался починкой их обуви. Тяжёлая борьба шла в нём, при которой он останавливал приливную волну Духа, которая с непреодолимой силой обрушалась на него. Но, наконец, ободрённый советами друзей, которые советовали не сопротивляться больше импульсу, исходящему от Бога, боясь ослушаться созданных человеком авторитетов, он возобновил писательский труд.

Труды Якоба Бёме вскоре стали известны миру и привлекли внимание тех, кто был способен осознать и оценить их истинный характер. Он нашёл много друзей и последователей среди высоких и низких, богатых и бедных, и казалось, что в священной и фанатичной Германии должно было произойти новое излияние Духа Истины.

В это время Якоб Бёме написал ряд книг и памфлетов: «Аврора», «Три принципа божественного бытия», «Тройная жизнь человека», «Воплощение Иисуса Христа», «Шесть теософских пунктов», «Книга земных и небесных тайн», «Библейское исчисление продолжительности мира», «Четыре сложности», его «Защита», книга о «Порождении и знамении всех существ», о «Истинном покаянии», «Истинном возрождении», «Сверхчувственной жизни», «Возрождении и божественном созерцании», «Избрании благодати», «Святом крещении», «Святом причастии», «Дискурсе между просветлённой и непросветленной душой», эссе «Молитва», «Таблицы трёх принципов божественного проявления», «Ключ к наиболее выдающимся подписям», «Сто семьдесят семь теософских вопросов», «Теософские письма» и другие небольшие работы и статьи по философским вопросам.

В марте 1624 года, незадолго до смерти, для Якоба Бёме началось время великих страданий. В 1623 году Абрахам фон Франкенбург издал несколько работ Бёме под названием «Путь ко Христу», и появление этой книги, полной божественной истины, вновь воспламенило зависть и ярость злобного пастора из Горлеца, разгоревшегося в пламя от наблюдения за тем, с какой благосклонностью книга была принята всеми истинно просвещёнными умами. С величайшей яростью он снова начал свои гонения на Якоба Бёме, проклиная его с кафедры, и опубликовал против него пасквиль, полный личных оскорблений и вульгарных эпитетов, в которых не было ни разума, ни логики. Но вместо них – бесчисленная клевета, такая, какую мог придумать или измыслить только мозг человека, обезумевшего от страсти.

На этот раз Бёме не остался пассивным, как в прошлый раз, а передал городскому совету письмо в оправдание своего поступка, и, кроме того, написал ответ Рихтеру, отвечая в спокойной и достойной манере на каждый пункт возражений Рихтера, уничтожая его аргументы силой своей логики и силой истины. Эта защита была выдержана не в ироническом стиле, а пронизана любовью и жалостью к заблуждающемуся человеку, скромная и красноречивая до такой степени, какую редко можно встретить даже среди величайших ораторов.

Однако городской совет, вновь запуганный крикливым священником, не принял защиту Бёме, а выразил пожелание, чтобы тот добровольно покинул город. И они написали ему своё пожелание в форме благонамеренного совета, чтобы спасти себя от участи еретиков, которая заключалась в сожжении на костре по приказу курфюрста или императора, любой из которых мог бы быть склонен охотно прислушаться к представлениям духовенства, будучи предположительно мало колеблющимся, чтобы отдать необходимый приказ, если прихоть священства может быть удовлетворена такой сравнительно незначительной уступкой, как казнь беспокойного человека, нарушающего их покой.

Бёме, повинуясь этому совету, который, как он прекрасно знал, был замаскированным приказом, покинул Горлиц 9 мая 1624 года и отправился в Дрезден, где нашёл приют в доме врача по имени доктор Бенджамин Хинкельман. Там он получил множество почестей и предложения помощи, но он оставался скромным, написав другу, что намерен уповать не на кого-нибудь, а на Бога живого; и что, пока он это делает, он полон радости и всё хорошо.

Примерно в это время Бёме, по приказу курфюрста, пригласили принять участие в учёной дискуссии, которая должна была состояться между ним и некоторыми из лучших богословов того времени, включая двух профессоров математики. Дискуссия состоялась, и Бёме поразил своих оппонентов глубиной своих идей и необычайными познаниями в области божественных и естественных вещей, так что, когда курфюрст попросил их вынести своё решение, богословы попросили время, чтобы ещё раз исследовать ответы, которые Бёме представил им, и которые, казалось, выходили за пределы того, что они считали себя способными постичь. Один из этих теологов, Герхард по имени, сказал, что он не принял бы весь мир, если бы ему предложили взятку за осуждение такого человека, а другой, доктор Майсснер, ответил, что он того же мнения, и что они не имеют права осуждать то, что превосходит их понимание; и таким образом можно увидеть, что не все теологи были подобны Грегориусу Рихтеру, и что в духовной профессии, как и в любой другой, могут быть мудрецы и глупцы. Таких богословов, благородного ума и без фанатизма, отныне можно было встретить среди почитателей и друзей Якоба Бёме, и при каждой встрече он относился к ним с уважением.

Вскоре после этого он написал свой последний труд под названием «Таблицы, касающиеся Божественного проявления», и, вернувшись в свой дом, заболел лихорадкой. Его тело начало опухать, и он объявил своим друзьям, что время его смерти близко, сказав: «Через три дня вы увидите, как Бог придёт за мной». Тогда они спросили его, желает ли он умереть, и он ответил: «Да, по воле Божьей». Когда его друзья выразили надежду найти его выздоровевшим на следующий день, он ответил: «Да поможет Бог, чтобы всё было так, как вы говорите. Аминь».

Это произошло в пятницу, а в следующее воскресенье, 20 ноября 1624 года, перед часом ночи Бёме позвал своего сына Тобиаса к своей постели и спросил его, не слышит ли он прекрасную музыку, а затем попросил открыть дверь в комнату, чтобы лучше слышать небесные песни. Позже он спросил, который час, и когда ему ответили, что часы пробили два, он сказал: «Это ещё не время для меня, через три часа будет моё время». После паузы он снова заговорил и сказал: «Ты, всесильный Бог Забаот, спаси меня по воле Твоей». И добавил: «Распятый Господь Иисус Христос, помилуй меня и возьми меня в Царство Твоё». Затем он дал своей жене некоторые указания относительно своих книг и других мирских дел, сказав ей также, что она не переживёт его надолго (что и произошло), и, оставив сыновей, сказал: «Теперь я войду в рай». Затем он попросил своего старшего сына, чей любящий взгляд, казалось, удерживал душу Бёме от разрыва телесных уз, повернуть его, и, издав один глубокий вздох, его душа отдала тело земле, которой оно принадлежало, и вошла в то высшее состояние, которое не известно никому, кроме тех, кто испытал его сам.

Враг Якоба Бёме, фанатичный Грегориус Рихтер, отказался достойно похоронить труп философа, и, поскольку городской совет Горлеца, опять же в страхе перед священником, колебался и не знал, что делать, уже было решено отвезти тело для погребения в сельскую местность, принадлежащую одному из друзей Бёме, и в этом случае, несомненно, произошла бы ссора, и церемония была бы нарушена людьми, чьи предрассудки были возбуждены духовенством. Но в назначенное время прибыл католический граф Ганнибал фон Дрона и приказал похоронить тело в торжественной обстановке и в присутствии двух членов городского совета. Так и произошло, но пастор притворился больным и принял лекарство, чтобы избежать необходимости произносить заупокойную проповедь, а священник, произнёсший проповедь вместо него, хотя и сам давал отпущение грехов и причастие Бёме незадолго до смерти последнего, начал свою речь с выражения глубокого отвращения к тому, что его заставили сделать это по приказу Совета.

Некоторые друзья Бёме в Силезии прислали крест для возложения на его могилу, но вскоре он был уничтожен руками какого-то фанатика, который вообразил, что хочет угодить Богу, оскорбляя память человека, который был несносен для священников, но который сделал больше для того, чтобы донести до человечества истинное знание о Боге, чем священники когда-либо делали сейчас или в прошлом. Этот крест был искусно украшен оккультными символами. На вершине был изображён пылающий крест с надписью на иврите: «IHSVH»[1] и двенадцатью золотыми лучами. Под ним были инициалы его любимого девиза и изображение ребёнка, спящего и покоящегося на черепе, что означало возрождение через мистическую смерть. Далее следовала надпись: «Здесь покоится тело Якоба Бёме, рождённого от Бога, умершего с IHSVH и увековечившего Святой Дух». Справа от этой надписи было изображение чёрного орла на горе, наступающего на большую свернувшуюся змею, держащего правым когтём пальмовый лист, а в клюве - ветку лилии. На этом изображении было написано Vidi. На левой стороне был изображён лев с золотым крестом и короной. Правой задней лапой лев стоял на камне в форме куба, а левой - на глобусе; в правой лапе он держал пылающий меч, а в другой - горящее сердце с надписью Vici. Нижеописанной надписи находилось ещё одно изображение овальной формы, изображавшее агнца с епископской митрой и посохом, стоящего возле пальмы, рядом с текущим источником, на поле, покрытом различными цветами. Внизу была надпись Veni. Значение этих трёх слов следующее: «In mundum Veni; Satanam descendere Vidi; Infernum Vici. Vivite magnanimi[2]». Наконец, на нижней части креста были начертаны последние слова, произнесённые Бёме: «Теперь я войду в рай».

Внешне Бёме был невысок, у него была короткая, тонкая борода, слабый голос и глаза сероватого оттенка. Он не обладал достаточной физической силой; тем не менее, ничего не известно о том, что он когда-либо болел какой-либо другой болезнью, кроме той, которая стала причиной его смерти. Но если Якоб Бёме был мал телом, то он был гигантом в интеллекте и сильным духом. Его руки не могли совершить ничего более великого, чем писать и чинить обувь, но сила Божья, проявившаяся в том, казалось бы, незначительном организме, при соединении элементов и духовных принципов, которое представлял собой человек Якоб Бёме на этом земном шаре, была достаточно сильна, чтобы низвергнуть и продолжает низвергать самые окаменелые и гигантские суеверия, существовавшие в его личном и последующих веках. Его «Дух» всё ещё сражается с силами тьмы, и Свет, зажжённый в душе маленького Якоба Бёме, всё ещё освещает мир, становясь всё больше и ярче день ото дня, по мере того как человечество становится всё более способным видеть его, принимать и постигать его идеи. Его дух, или, правильнее сказать, Дух Истины, проявившийся в трудах Якоба Бёме, постепенно оживляет старую теологию, убивая клерикализм и фанатизм, суеверие и невежество, гигантских монстров, которые опустошали мир на протяжении веков, и которым было принесено в жертву больше жертв, чем погибло от рук бога войны, моровой язвы и наркотиков.

Мыслящая часть человечества начинает понимать, что существует огромная разница между истинным духом христианской религии и той внешней формой, в которой она представлена для вульгарного ума. Даже лучший класс духовенства - то есть те, кто не полностью поглощён догматическими мнениями, которые были привиты их уму в школах, а кто осмеливается искать самопознания в Боге - знают, что цепляние за внешние формы религии мешает разуму проникнуть в их глубину и постичь дух, который породил эти формы и который един во всех великих религиях. Ибо истина универсальна и единственна; только учёные видят её во множестве аспектов и рассматривают её сквозь разноцветные стекла.

Что касается практического применения этой доктрины, то Якоб Бёме говорит:

«Если мы позволим нашему разуму размышлять о земных желаниях, наш разум будет пленён ими; но, если мы духовно поднимемся над миром земных желаний и ощущений, мир света пленит нашу волю, земной мир потеряет свою силу притяжения нашего сознания, и мы войдём в божественное состояние Бога. Царство материи и тьмы — это царство мук, раздоров и страданий; царство Духа — это царство света, радости, мира и счастья. Нет такого человека, который желал бы погрузиться в материальные удовольствия, если бы был способен постичь и осознать радости духовного состояния. Но если огонь души не озарён божественным светом, воля души не может войти в это состояние, а остаётся во тьме. Здравый смысл считает, что не существует способности видеть, кроме как внешним глазом, и если это зрение исчезло, то и зрению приходит конец. Очень печально, если душа может видеть только через внешнее зеркало глаза. Что увидит такая душа, если это зеркало будет разбито? Она будет находиться во тьме и воспринимать только яркие молнии, которые разгораются от её страданий и отчаяния. Пока душа связана с телом, она может созерцать божественный свет в его разновидностях, проявляющихся через промежуточное действие земного солнца, а солнце — это источник света. Таким образом, земное солнце становится её Богом, она принимает следствие за причину; она удаляется от источника реального и вечного света и погружается во тьму. Но если божественный вечный свет принят в душу, он зажигает в ней огонь, который освещает всю субстанцию души, так что она становится светящейся (зеркалом или глазом), в котором отражается свет Божий. Итак, пусть каждый человек исследует себя и посмотрит, какой из трёх миров господствует над ним: мир света, мир иллюзий или мир тьмы. Пусть он исследует свою душу, чтобы увидеть, являются ли в ней правителями четыре стихии зла: честолюбие, гнев, зависть и скупость. Или же в ней преобладают милосердие, благожелательность, доброта и кротость, и пусть он не ослабевает в борьбе с низшими стихиями, чтобы Дух Божий мог победить в нём. Тот, кто сознательно несёт в себе Божественный образ Бога, не умрёт, когда умрёт его физическое тело, и не потеряет ни одного из качеств, которые его душа приобрела во время жизни в физическом теле. И мир добра, и мир зла заключены в мире человека. Что мы сделаем из себя, тем мы и будем в будущем; что мы пробудим в себе, то и будет жить в нас; в каком бы направлении мы ни боролись, там мы получим свой путеводитель».

Якоб Бёме обладал удивительными оккультными способностями. Известно, что он владел несколькими языками, хотя никто никогда не знал, где он их изучал, вероятно, они были выучены им в прошлой жизни. Он также знал язык природы и мог называть растения и животных их именами. Он был наделён экстрасенсорными способностями, которые позволяли ему «психометрически[3]» видеть прошлое и «ясновидяще» заглядывать в будущее. Об этих способностях рассказывают много историй, из которых можно привести одну:

«Однажды один беспутный дворянин обрушился на Бёме, назвав его лжепророком и попросил его рассказать что-либо из личной жизни дворянина, что не знает никто. Бёме попросил оставить его в покое, но так как дворянин продолжал свои оскорбительные высказывания, Бёме, наконец, рассказал ему прошлую историю, упомянув множество злодейских поступков, которые этот дворянин совершил втайне. Он также предсказал, что этот человек скоро придёт к безвременному концу. После этого дворянин пришёл в ярость и, признав правоту слов Бёме, сел на коня и умчался прочь. На следующее утро его нашли мёртвым на дороге, сброшенным с лошади и сломавшим себе шею».

Любимым девизом Бёме было:

«Наше спасение - в жизни Иисуса Христа в нас».

Одного этого достаточно, чтобы показать истинный характер христианства Бёме, который искал спасения не в мёртвой и исторической личности, а в живом Иисусе, оживлённом Христом внутри себя; или, выражаясь другими словами, в высшем манасе (разуме), который становится самосознательным в свете Атма-Буддхи (духовной души).

Когда его просили дать автограф, он часто писал следующее.

«Тот, для кого время - то же, что и вечность, А вечность - то же, что и время, Свободен от всех разногласий».

Аналогичное изречение гласит:

«Тот, для кого печаль - то же, что и вечность, А вечность - то же, что и время, Свободен от всех разногласий».

«Тот, для кого печаль - то же, что и радость, А радость - то же, что и печаль, Может благодарить Бога за свою невозмутимость».

Среди наиболее выдающихся последователей и продолжателей Якоба Бёме можно назвать многих известных теологов и философов, таких как доктор Бальтазар Вальтер, Абрахам Франкенберг, Фридрих Краузе и даже сын злейшего врага Бёме, Рихтер из Горлеца, который опубликовал восемь книг с выдержками из работ Бёме.

Работы Бёме были переведены на разные языки, и привлекли внимание Карла I Английского, который, прочитав его «Ответы на сорок вопросов», воскликнул: «Слава Богу, что ещё существуют люди, способные на своём опыте дать живое свидетельство о Боге и Его Слове». Йоханнес Спарроу в 1646-1662 годах сделал перевод на английский язык работ Бёме, а Эдвард Тейлор - ещё один во время правления Якова II. Третий перевод был опубликован в 1755 году Уильямом Лоу, и многие авторы (в том числе великий Ньютон), как говорят, в значительной степени черпали из работ Бёме. Однако его выдающимися учениками, наиболее способными воспринять его идеи, были Томас Бромлей (1691) и Джейн Лид (умерла в 1703 году), основательница общества филадельфийцев (если под этим названием можно назвать всех людей, вступивших на определённую ступень развития).

Генри Мура, профессора Кембриджа, попросили изучить книги Якоба Бёме и выступить против них. Он изучил их, но его отчёт оказался не таким, как ожидалось, ибо, хотя он, в силу своих привитых теологических идей, не смог полностью понять Якоба Бёме и во многом неправильно его понял, тем не менее, он высказался в его пользу и сказал, что тот, кто относится к Бёме с презрением, не может быть иным, кроме как невежественным и умственно слепым! Добавив, что Якоб Бёме, несомненно, был духовно пробуждён для исправления тех ложных христиан, которые верят только во внешнего Христа, не обращая внимания на то, имеют ли они Дух Христа внутри себя.

В назидание тем, кто считает, что настоящее может извлечь урок из опыта прошлого, мы должны особо упомянуть имя Иоганна Георга Гихтеля, благочестивого человека и одного из величайших учеников Бёме, человека великой проницательности и силы.

Он был глубоким мыслителем и вёл безупречную жизнь. В 1682 году он переиздал труды Бёме и добавил к ним множество ценных гравюр с пояснениями, демонстрирующими глубину мысли и духовные знания. Разоблачая недостатки духовенства, он сделал их своими врагами. Он хотел исправить их силой. Несколько раз его сажали в тюрьму, а однажды даже публично выставили на столб за его искренность. Он создал общество под названием «Ангельские братья», каждый член которого должен был отречься от мира и войти в состояние ангельского совершенства. Эти «ангельские братья» должны были быть свободны от всех человеческих недостатков, и жить так, чтобы их не донимали земные заботы. Предполагалось, что они не склонны к браку и не занимаются никаким физическим трудом, но живут в постоянном созерцании и молитве, и, проникая в центр добра, уничтожают всё зло, чтобы гнев Божий угас в душах всех людей, и повсюду воцарились всеобщая любовь и гармония. Они должны были низложить духовенство и стать вместо него истинными священниками по чину Мелхиседека, взяв на себя Карму всех людей и грех мира для искупления.

Таким образом, этот благонамеренный человек забыл, что организация ангельского братства потребует, прежде всего, поиск истинных ангелов для его членства. Таких ангелов нелегко найти, а если бы они и нашлись, то не нуждались бы во внешней организации. Тем не менее, общество Гихтеля, не будучи, предположительно, ни ангельским, ни божественно-мудрым, сделало много добра, и Хенке, церковный историк, пишет, что они были особенно терпимы и никогда не осуждали никого за его веру или мнения, и что они никогда не хвастались, а молча совершали много добрых дел.

Последователи Якоба Бёме не всегда оставались в мире. Теологические и другие фанатики будут существовать до тех пор, пока в мире существует невежество. Такие люди, неспособные понять дух учения Бёме, воображали, что оно содержит ересь, и в 1689 году Квиринус Кульман, последователь Бёме, был заживо сожжён на костре в Москве, потому что он слишком свободно выражал своё мнение о беззакониях духовенства того времени.

Все аргументы, которые когда-либо выдвигали противники Якоба Бёме, сводились лишь к применению мерзких эпитетов, таких как «Дурак! Атеист! Свинья! Башмачник! Чудак! Лицемер!» и фразы, подобные следующим:

«Секта Бёме поистине дьявольская и является самым мерзким экскрементом дьявола; она имеет своим источником отца лжи; дьявол овладел Бёме и хрюкает из его уст». (Иоганн Трик)

«У нас нет желания подниматься по лестнице грёз, созданной Бёме. Это было бы искушением Бога и привело бы нас к гибели». (Дёйтч)

«Труды Якоба Бёме содержат столько же богохульств, сколько и строк. Они имеют страшный запах сапожной смолы и черноты». (Рихтер)

«Сапожник — это Антихрист». (Рихтер)

«Мы спрашиваем, кто заслуживает веры? Слово Христа или предвзятый сапожник с его грязью?». (Рихтер)

«Святой Дух помазал Христа елеем, а злодея сапожника дьявол облил грязью». (Рихтер)

«Христос говорил о важных вещах, а сапожник говорит о вещах мерзких». (Рихтер)

«Христос учил публично, а сапожник сидит в углу». (Рихтер)

«Христос пил хорошее вино, а сапожники пьют виски». (Преподобный Грегориус Рихтер)

Приведённых выше примеров теологических аргументов того времени будет достаточно. Какими бы смехотворными они ни казались в настоящее время, для Якоба Бёме и его преемников они имели серьёзный аспект.

Хобиус из Гамбурга, последователь Бёме, был вынужден покинуть город из-за страха быть убитым толпой, чья ярость была возбуждена против него фанатичным пастором, преподобным Й. Фредериком Майером; Абрахам Хинкельман, по той же причине, умер от горя; в то время как Иоганн Винклер, богослов, был убит. Винклер, теолог, отказавшийся выразить презрение Якобу Бёме, был спасён от своих преследователей благодаря защите, которую ему предоставил король.

С другой стороны, было много более просвещённых теологов, которые встали на защиту Бёме и его доктрин; прежде всего Джон Винклер, Джон Матай, Фредерик Бренклинг и Спенсер, и особенно Готфрид Арнольд, автор истории церквей и еретиков. Мудрый может найти мудрость во всём, даже в болтовне ребёнка; но глупец во всём видит свой образ, и поэтому великий историк Можоф (1688) видит в Якобе Бёме святого и мудреца, а Ф. Т. Аделунг, написавший книгу о человеческой глупости, осуждает его и Теофраста Парацельса как глупцов. Так называемые «рационалисты» и большая часть теологов объединились друг с другом, чтобы бороться против того, что они не могли понять, в то время как Иоганн Саломо Самлер, человек самостоятельно мыслящий и способный проникнуть в дух Бёме, называет труды Бёме «источником счастья и духовного знания, из которого каждый может пить, не нарушая тем самым порядок своей внешней жизни».

Среди тех, кто был в высшей степени способен понять идеи Якоба Бёме, мы упомянем только великого теолога Фредерика Кристофа Оттингера, пастора Оберлина, и Луи Клода де Сен-Мартена, «Неизвестного философа», который перевёл некоторые из его работ на французский язык. Можно было бы назвать и многих других людей, чьи имена хорошо известны в истории и которые в большей или меньшей степени проникли к источнику истины, таких как Генрих Юнг Штиллинг, Фридрих фон Харденберг, Фридрих фон Шлегель, Новалис, Генрих Якоби, Шеллинг, Гете, Франц Баадер, Гегель и многие другие; но всё это ничего не доказывает. Ценность истины не может зависеть от рекомендации или свидетельства какого-либо человека, каким бы большим авторитетом он ни был; она выше всяких похвал. Причина, по которой людям так трудно увидеть истину, заключается в том, что она настолько проста, что её может увидеть даже ребёнок; но умы мирских мудрецов сложны, и они ищут сложности в истине. Поэтому пусть те, кто желает проникнуться духом доктрин Якоба Бёме, отбросят свои предрассудки и откроют глаза для света. Те, кто способен его увидеть, увидят его; а для тех, чьи глаза закрыты, труды Якоба Бёме будут запечатанной книгой, и им будет желательно сначала усвоить урок, преподанный земной жизнью, прежде чем пытаться судить о тайнах жизни в Духе Божьем.

Из источника внутренней жизни в человеке берёт начало таинственная способность видеть и чувствовать истину, которая называется «интуицией». Это способность одновременно воспринимать осязанием и внутренним зрением то, что принадлежит духу. Это не понимание, и нет смысла говорить о «надёжности» или «ошибочности» интуиции; это духовное восприятие, и как во внешней жизни мы должны быть способны видеть предмет и ощущать его посредством осязания, прежде чем мы сможем иметь истинное знание о нём и о внешних качествах, так и в созерцании духовной сути - мы должны быть способны внутренне воспринимать объект нашего исследования, прежде чем мы сможем понять, что это такое.

Все труды Якоба Бёме соответствуют утверждениям, содержащимся в христианской Библии, и это обстоятельство сразу же окажется препятствием на пути тех, кто не понимает внутреннего смысла библейских повествований, и может отпугнуть их от внимания к его трудам. Библия, в которую, во внешнем мире, раньше легко верили и принимали благочестивые и невежественные люди, теперь вызывает всеобщее недоверие и смех у «просвещённой» части рационалистического человечества; и это очень естественно, потому что рационалистические образцы человечества недостаточно просвещены, чтобы увидеть вкусный плод внутри несъедобной оболочки; они не знают, что за этими сказками, полными абсурда, скрыто больше мудрости, чем во всех философских книгах мира. Они ничего не знают о внутренней жизни, о Душе-жизни этого мира, о том, что личности, которые, как драматические актёры, представлены нам в Библии, представляют собой реально живущие и сознательные силы, которые могли или не могли овеществиться и предстать в земных формах на земном плане. Если, отойдя от псевдонаучной точки зрения, которая рассматривает мир как состоящий из конгломерата самосуществующих, индивидуальных сущностей, мы посмотрим на мир, и особенно на нашу солнечную систему, как на единство, неделимое в своей сущностной природе и проявляющуюся во множестве обличий и форм жизни, история Библии перестанет казаться нам историей людей, живших в давние времена. Жизнь и приключения которых не могут представлять для нас серьёзного интереса в настоящее время. А история эволюции, содержащаяся в Библии, будет пониматься как история эволюции человека - т.е., как история развития человечества, Адама, царя земли, чьё тело столь же велико, как наша солнечная система; историю универсального человека, в котором мы все существуем; который стал материальным и деградировал, но был вновь искуплен и одухотворён пробуждением в нём бессмертной жизни и света Христа.

Когда или в какое время произошло нисхождение божественного Логоса — это вопрос, который можно оставить на решение историка и теолога; мне же достаточно знать, что в человечестве есть божественный элемент, с помощью которого человечество может быть искуплено от материализма и невежества и вновь осознать своё изначально божественное состояние. Более того, каждый человек представляет собой маленький мир, в котором содержатся все силы, принципы и сущности, которые, как говорят, существуют в большом мире Солнечной системы, где мы живём. В каждом из этих маленьких миров постоянно происходит великая работа по искуплению, описанная в Библии. Вечно Божественный Дух спускается в глубины материи внутри нашего телесного существа и, силой света и любви Христа в душе, побеждает яростный огонь гневной воли внутри, чтобы восстановить в человеке Божественный образ Бога. Вечный Христос рождается среди животных элементов в поле человека, обучая интеллектуальные силы; распинается на кресте, в центре четырёх элементов, и воскресает в тех, кто не сопротивляется процессу своего возрождения, благодаря которому они могут обрести жизнь во Христе.

Это вечно повторяющийся процесс; но то, что в отношении нашего мира он имел начало во времени, как он имеет своевременное начало в каждом отдельном существе на земле, кажется само собой разумеющимся, ибо если бы «Адам никогда не пал во грехе» - то есть, если бы универсальное сознание, составляющее основу нашей солнечной системы, никогда не погрузилось в материальное состояние - не было бы повода для его искупления путём пробуждения в нём сознания более высокого рода; Нельзя также предполагать, что мир совершенен сейчас, всегда был и остаётся совершенным, потому что мы видим, что он не совершенен, и если бы это было так, то работа эволюции была бы бесполезной и закончилась.

Эта работа по эволюции и искуплению идёт непрерывно повсюду. Внизу сияет свет солнца, а вверху бьют фонтаны, бьющие из чрева земли. Так свет Духа исходит от солнца божественной мудрости, священной Троицы Воли и Разума и её проявлений; а из глубин человеческого сердца поднимаются колодцы свет любви, побеждающий доводы интеллекта, введённого в заблуждение внешними проявлениями. Семя кладётся в землю не для того, чтобы найти свою конечную цель в наслаждении собой в земле, а чтобы постепенно умереть и преобразиться, пока оно живёт; чтобы умереть как семя, развиваясь в растение, чьё тело поднимается из тёмной земли к свету и воздуху, и чья форма не имеет никаких следов первоначальной формы семени; семя не было положено в землю, чтобы умереть и сгнить, прежде чем стать растением. Таким образом, духовное возрождение человека должно совершиться сейчас, пока он живёт в теле, а не после того, как это тело, необходимое для такого преобразования, умрёт и будет изъедено червями или уничтожено огнём.

Когда семя перестаёт быть семенем, оно становится растением. Когда человек, промежуточное звено между интеллектуальным животным и богом, перестаёт быть животным, он становится богом. Это происходит, когда в нём начинает жить вселенский Бог, Христос. Тогда иллюзии заканчиваются, и открывается внутренняя истина. Не в книгах, не в мнениях, не в причудах метафизических демагогий, а в самой Живой Истине можно найти Свет.

Подготовившись, таким образом, мы можем приступить к изучению доктрин Бёме. Все эти доктрины сводятся к тому, что человек должен исполнять волю Бога, и поэтому возникает вопрос: «Что такое воля Бога?». На это Якоб Бёме отвечает: «Мы сами являемся Божьей волей в отношении зла и добра. Что бы из этого ни проявлялось в нас, мы сами являемся этим, будь то в аду или на небесах». Жизнь человека — это форма божественной воли, и исполнять волю Бога означает, следовательно, стать богоподобным и божественным, пытаясь реализовать свой высший идеал в мыслях, словах и делах.

«Бог должен стать человеком, а человек - Богом. Небо должно стать единым с землёй, а земля должна стать небом, чтобы её воля стала волей неба» (Подпись, x. 48.).

Другими словами, мы можем сказать:

«Вселенская воля в своём действии в человеке должна стать божественной, чтобы человек мог осознать себя обладателем божественных сил. Земной разум человека должен пробудить в себе божественный свет духа, чтобы внутри разума могло быть создано небо».

Доктрины Якоба Бёме, таким образом, предназначены не столько для того, чтобы научить нас тому, что мы должны знать или что мы должны делать, сколько для того, чтобы помочь нам осознать важный факт, какими мы должны быть.

Сам он в предисловии к одной из своих книг говорит следующее:

«Боголюбивый читатель!

Если ты искренне и серьёзно желаешь посвятить себя тому, что божественно и вечно, то чтение этой книги будет для тебя очень полезным; но если ты не полностью решился вступить на путь святости, то тебе лучше оставить в покое священные имена Бога, в которых призывается Его высшая святость, потому что гнев Божий может разгореться в твоей душе.

Эта книга написана только для тех, кто желает осветиться и соединиться с Высшей Силой, от которой они произошли. Такие люди поймут истинное значение содержащихся в ней слов, а также узнают источник, из которого пришли эти мысли».

Один из самых просвещённых критиков Якоба Бёме говорит по поводу его книги о божественных тайнах:

«Эта книга - сокровищница, в которой вся мудрость сокрыта от глаз глупца; но для детей света она всегда открыта. Никто не сможет ясно понять её, если у него нет ключа, необходимого для этой цели, а этот ключ - Святой Дух. Тот, кто владеет этим ключом, сможет открыть дверь, войти и увидеть тайны божественности, божественной магии, ангельской кабалы и естественной философии. Этот ключ открывает дверь Божественности и, подобно вспышке молнии, освещает тьму материальных условий, ибо её нетленный дух содержится во всём сущем. Только Дух может научить душу человека, из каких глубин возникли истины, содержащиеся в этой книге, для прославления божественного в природе и человеке».

И, далее, он говорит:

«Дух человека укоренён в Боге; душа человека - в ангельском мире. Дух - божественный, душа - ангельская. Тело человека укоренено в материальном плане; оно имеет земную природу. Чистое тело — это соль, душа - огонь, дух - свет. Дух и душа вечно пребывают в Боге и внесены Богом в чистое тело. Это чистое тело - драгоценное сокровище, скрытое внутри. Оно заключено в материи, обречённой на гибель; но само оно не является ни материальным, ни смертным. Это бессмертное тело, о котором говорил святой Павел. Эти явления таинственны, запечатлены печатью Духа, и тот, кто желает познать их, должен обладать Духом Божьим. Именно этот Дух озаряет те умы, которые принадлежат Ему, и где бы он ни находился, там соберутся орлы - души и духи. Ни один животный человек, живущий в соответствии со своими чувственными влечениями и животным рассудком, не поймёт этого; потому что это выше досягаемости чувств и выше досягаемости полуживотного интеллекта; оно принадлежит святой горе Божьей, и животное, коснувшееся этой горы, должно умереть. Даже освящённая душа, поднимающаяся на эту гору, должна обнажить свои ноги и оставить то, что привязано к ней как к существу. Она должна забыть свою личность и не знать, находится ли она в теле или вне его. Бог знает это. Эти вещи священны. Они написаны для детей; животным нам нечего сказать».

Итак, пусть читатель молится; не устами, не словами, но духом - то есть пусть он откроет своё сердце для воздействия силы Божьей и силой Божественной воли поднимется в то вселенское царство Света, из которого Якоб Бёме получал свои озарения. Это царство живого Слова, которое было вначале, и чья сила Христос, который постоянно шепчет утешение отчаявшейся и умирающей душе; сердце и центр Бога, для которого материальное солнце, наполняющее наш земной мир светом и жизнью, является лишь символом, внешним представлением. Тогда мы увидим внутренний мир, наполненный сверхъестественным и живым светом, несравненно превосходящим свет физического мира, и в этом мире мы найдём Бога, Христа и Святого Духа Истины, явленных вместе со всеми ангелами и тайнами, истинно и прекрасно, вне возможности быть оспоренными; потому что тогда нам не нужно будет учить нас простыми буквами или словами, но самой истиной, и мы узнаем, что она есть, потому что тогда мы сами будем едины с Истиной и познаем её через познание себя.

В 1705 году святой Гихтель писал:

«Кто в наше время желает создать что-либо фундаментальное и нетленное, тот должен заимствовать это у Бёме. Труды Бёме - дар Божий, и поэтому не всякий разум может их постичь; поэтому вы не должны довольствоваться простым чтением и рациональными рассуждениями, но молите Бога дать вам Его Святого Духа, который введёт вас во всякую истину».

Эти пророческие слова, приведённые в прекрасном эссе миссис А. Дж. Пенни о том, как изучать труды Якоба Бёме, были полностью подтверждены последующими событиями; ведь каждый великий философ, который предстал перед публикой с тех пор, кажется, получил своё вдохновение из книг Бёме. Даже великий Артур Шопенгауэр, один из самых восхитительных современных философов, чьи работы восхваляют многие, кто с презрением отнёсся бы к людям, не изучавшим работы Бёме, был последователем Бёме. Его труды, по сути, не что иное, как изложение доктрин Бёме с точки зрения господина Шопенгауэра, который во многом неправильно понимал Бёме. Шопенгауэр также говорит о работах Шеллинга следующее:

«Они почти ничего не представляют собой, кроме переделки «Великой Тайны» Якоба Бёме». Но почему в сочинениях Гегеля для меня невыносимы и смешны те же фигуры и формы, которые в работах Бёме вызывают у меня восхищение и благоговение? Это потому, что в трудах Бёме признание вечной истины говорит с каждой страницы, в то время как Шеллинг берёт от него то, что он способен уловить. Он использует те же фигуры речи, но, очевидно, принимает оболочку за плод, или, по крайней мере, не знает, как отделить их друг от друга». (Handschriften, Nachlass, p. 261.)

Было бы слишком утомительно перечислять, что говорили различные современные философы разных стран о трудах Якоба Бёме; единственный способ составить правильное мнение о нём — это проникнуть в его дух и увидеть то, что видел он. Поэтому в заключение мы приведём лишь слова Клода де Сен-Мартена:

«Я не молод, мне уже около пятидесяти лет; тем не менее, я начал изучать немецкий язык только для того, чтобы читать этого несравненного автора».

«Я не достоин развязать шнурки этого замечательного человека, которого я считаю величайшим светом, когда-либо появлявшимся на земле, уступая лишь Тому, Кто был самим Светом».

«Я советую вам, во что бы то ни стало броситься в эту бездну познания глубочайшей из всех истин».

«Я нахожу в его работах такую глубину и возвышенность мысли, и такое простое и вкусное питание, что я счёл бы пустой тратой времени искать подобное в любом другом месте». (Письма Кирхбергеру.)

Если Вы однажды познакомитесь с трудами Якоба Бёме, то будете удивлены, что почти каждый искатель истины знает эти книги и считает их своим самым ценным и полезным сокровищем в духовной литературе.

Учения Якоба Бёме

«Вся наша доктрина есть не что иное, как инструкция, показывающая, как человек может создать внутри себя царство света… Тот, в ком течёт этот источник божественной силы, несёт в себе божественный образ и небесную субстанцию. В нём Иисус родился от Девы, и он не умрёт в вечности». (Шесть пунктов, vii. 33.)

«Не я, тот я, который я есть, знает эти знания; но Бог знает их во мне». (Апология, Тилкен, ii. 72.)

Глава I. Введение

«Наука не может упразднить веру во всевидящего Бога, не поклоняясь вместо него слепому интеллекту. Истинная вера заключается в том, что дух души входит своей волей и желанием в то, что он не видит и не чувствует». (Four Complexions, 85.)

Само собой разумеется, что если мы хотим попытаться созерцать то, что является божественным и вечным, мы должны, прежде всего, не отказываться верить в возможность того, что нечто божественное и вечное существует или может проявиться в мире человека. Этот духовный принцип в человеке превосходит животного и разумного человека, превосходит материальное тело и превосходит рассуждающий интеллект; ему не нужно рассуждать и догадываться; он воспринимает и знает. Будучи выше интеллекта, он не может быть познан интеллектуально; но он может быть воспринят человеком, если он поднимется над животным и интеллектуальным планом до сознания своего божественного духа; или, выражаясь языком Бёме, если он достигнет самопознания во Христе. Животные инстинкты в человеке принадлежат его животной природе, его интеллектуальные способности принадлежат его интеллектуальной природе, но то, что в нём есть божественного, принадлежит Богу, его личной истинной, реальной и постоянной сущности.

Поэтому чисто теоретические рассуждения о вещах, принадлежащих Духу в человеке, совершенно недостаточны для их истинного понимания и не являются Божественной мудростью; они могут привести лишь к формированию теорий и мнений о них, которые могут быть или не быть истинными, но которые не являются настоящим знанием, в то время как истинная мудрость является результатом практического опыта, достижимая не иначе, как через вхождение в божественное состояние. Другими словами, это знание, с помощью которого Бог в «человеке» познает Самого Себя.

Конечно же, достижение этого божественного состояния не является результатом полёта фантазии, благочестивых мечтаний или позволения воображению убежать от самого себя. Нет ничего более позитивного, реального и практического, чем осознание себя мужчиной и нахождение центра в достоинстве, которое вытекает из истинной мужественности; или, другими словами, из знания того, что человек является живым храмом, в котором пребывает сила его бессмертной сущности.

Каждое состояние знания имеет своё применение в той сфере, к которой оно относится, а не в какой-либо другой. Якоб Бёме говорит:

«Я не говорю, что человек не должен изучать естественные науки и приобретать опыт в отношении внешнего мира. Такое изучение, безусловно, полезно для него; но такие рассуждения не должны быть основой его знаний. Человек не должен руководствоваться в своём поведении только светом внешних рассуждений, а он должен всем своим разумением и всем своим существом склониться в глубоком смирении перед Богом». (Спокойствие, i. 3 5.)

До тех пор, пока человек не признаёт существование божественного принципа внутри себя, ему бесполезно философствовать и рассуждать о методах Божества во вселенной; он не может познать Святого Духа, пока Дух Святости не действует в нём самом.

«Естественный человек ничего не знает о тайне Царства Божьего, потому что он находится вне, а не внутри состояния Божественности, что ежедневно доказывается действиями философов, спорящих об атрибутах и воле Бога, которые, тем не менее, не знают Бога, потому что они не слушают Слово Божье в своих душах». (Письма, xxxv. 5.)

Внешний человек судит в соответствии со своими внешними рассуждениями. Человек, полностью зависящий от своего внешнего восприятия и не имеющий ни веры, ни уверенности ни в чём, кроме того, что он видит своими физическими глазами, знает только то, что он видит этими глазами, и не знает, что есть что-то болше этого.

«Когда внешний разум созерцает вещи этого мира и то, как несчастья постигают как благочестивых, так и безбожников, и что всё обречено на смерть и разрушение, - если к тому же он видит, что добродетельного человека, похоже, никто не спасает от беды и горя, и что он, подобно нечестивым, со скорбью вступает в долину смерти, тогда разум человека думает, что всё происходит по несчастью и что нет Бога, который позаботился бы о страждущих». (Созерцание, i. 1.)

Если в мире явлений нельзя найти доказательств существования благосклонного Бога, то точно так же нельзя получить божественное самопознание ни при поверхностном чтении Священного Писания, ни при внешнем изучении Библии, ни при рассмотрении её содержания с чисто исторической точки зрения. Слушание проповедей также не принесёт самопознания, если тот, кто проповедует, или тот, кто слушает, не имеет в себе живого Духа Истины.

«Все, кто желает говорить о Божественных тайнах или учить им, должны обладать Духом Божьим. Человек должен распознать в себе божественный свет истины, и в этом свете то, что он желает представить как истину. Он никогда не должен быть лишён такого божественного самопознания и не должен ставить силу своих аргументов в зависимость только от внешних доводов или буквального толкования Библии». (Menschwerdung, i. 1, 3.)

«Какая мне польза, если я постоянно цитирую Библию, знаю всю книгу наизусть, но не знаю Духа, вдохновившего святых людей, которые написали эту книгу, ни источника, из которого они получили свои знания? Как же я могу рассчитывать понять их в истине, если у меня нет того же духа, что и у них?» (Тилк. ii. 55.)

Духовные истины находятся выше и за пределами интеллектуальных рассуждений, и поэтому не могут быть интеллектуально объяснены. В лучшем случае они могут быть представлены в виде аллегорий и картин, которые могут побудить людей предаться возвышенным мыслям и таким образом обрести более высокое состояние восприятия.

«Дети Божьи говорили так, как их побуждал говорить Святой Дух. Поэтому их слова остаются тайной для земных людей; и даже если последние воображают, что понимают их, они видят лишь внешний смысл». (Письма, xi. 40.)

«Во всех событиях, познанных просто слухом, без самовосприятия, всё ещё остаётся сомнение в том, является ли услышанное истинным; но то, что увидено глазом и понято сердцем, несёт с собой убеждение». (Три принципа, x. 26.)

Никогда не следует забывать, что спекулятивная философия и теософия — это две совершенно разные, если не противоположные направления, и те, кто требует интеллектуальных объяснений духовных истин, которые находятся за пределами интеллектуального мышления, имеют совершенно неверное представление о значении термина «теософия».

«Истинное понимание должно исходить из внутреннего источника и проникать в разум из живого Слова Божьего внутри души. Пока этого не произойдёт, все учения о божественных вещах бесполезны и ничего не стоят». (Письма, xxxv. 7.)

«Я не хочу отвлекать людей от Слова, как оно написано и преподано; но мои труды призваны привести их от просто исторической веры к живой вере, даже к Самому Иисусу Христу (Свету и Истине). Вся проповедь и учение напрасны, если проповедник или учитель не имеет силы Христа, если Сам Христос посредством Слова не действует в тех, кто учит, и в тех, кто слушает его». (Рихтер, 45.)

Изучая книгу, мы можем в лучшем случае представить себе, во что верил автор; но такое воображаемое знание не является самопознанием. Настоящее духовное знание приходит только через пробуждение духа.

«Я не собираю свои знания из букв и книг, но имею их в самом себе; потому что небо и земля со всеми их обитателями, и более того, Сам Бог, находится в человеке». (Тилк. ii. 297.)

Сущностный человек не ограничен видимой физической формой своего материального тела; его духовная субстанция простирается до самых звёзд. Его истинная сущность — это Дух Божий, в котором существуют все миры.

«Дух человека не просто произошёл от звёзд и стихий, в нём сокрыта искра света и силы Божьей. Моисей (Бытие I.) говорит, что Бог создал человека по образу и подобию Своему, и это не пустая болтовня. По образу и подобию Своему сотворил его». (Аврора, Предисловие, 96.)

Божественный Дух, однажды пробудившись в сознании человека, познает всё сущее через познание самого себя.

«Душа ищет в Божестве, а также в глубинах природы; ибо она имеет свой источник и происхождение во всём Божественном Существе». (Аврора, Предисловие, 98.)

«Как глаз человека достигает звёзд, откуда он имеет своё первобытное происхождение, так и душа проникает и видит даже внутри божественного состояния бытия, в котором она живёт». (Аврора, Предисловие, 99.)

«О, как близок Бог ко всему сущему. Тем не менее, ни одна сущность не может постичь Его, если она не успокоится и не отдаст Ему свою волю. Если это будет достигнуто, тогда Бог будет действовать через него, подобно солнцу, которое действует во всём мире». (Мистерия, 45.)

«Почему мы не можем видеть Бога? Этот мир и дьявол (извращённое добро) в гневе Божьем — вот причина того, что мы не можем видеть глазами Бога. Других препятствий нет. Если кто-то говорит: «Я не вижу ничего божественного», пусть поймёт, что плоть и кровь и коварство дьявола (извращённые желания) являются для него препятствием и помехой. Если бы он вошёл в новую жизнь, если бы он ступил под крест Христа, то тогда он непременно увидел бы Отца и своего Искупителя Христа, а также Святого Духа». (Menschwerdung, ii. 7.)

Пусть те потенциальные философы, которые отвергают Бога и божественное, помнят, что не может быть божественной мудрости без чего-то божественного, и что человек может стать божественным не иначе, как через силу Божественного.

«В том, кто без Бога, нет ни искры божественной жизни. В этом виноват не Бог, а сам человек. Такие люди сами, по своей воле вошли в это состояние, сами утопили своё высшее сознание, а драгоценная жемчужина, хотя и неизвестная им, всё ещё скрыта в центре. Так пусть же они снова выйдут своей волей из своего умышленного невежества или злобы и снова войдут в волю Бога». (Menschwerdung, 3, 5.)

Всё это говорит о том, что бесполезно и тщетно искать божественную мудрость, то есть истинное постижение вечной истины во внешнем мире, во внешних наблюдениях, в чтении книг или в изречениях мудрецов, если мы не признаём истину, существующую внутри нас самих. Всякая зависимость от внешних вещей, людей или богов, находящихся вне нашего истинного «я», есть идолопоклонничество и обман, если мы не признаём Бога, существующего внутри нас. Слова: «Не поклоняйся чужим богам и идолам, но имей только одного Бога» означают: «Ты не должен верить, быть уверенным и уповать ни на какого другого Бога, кроме того, чьим храмом ты являешься, и кто обитает внутри тебя самого».

«Бог», согласно Бёме, это «воля вечной мудрости». Укрепиться в Боге — значит укрепиться в той воле, которая делает человека мудрым. Это и есть истинная вера, о которой Бёме говорит, что «это не просто определённый способ мышления или вера в определённые исторические события, а принятие духа и силы Христа внутри себя». (Письма, xlvi. 39.)

«Этот свет и эта сила Христа зарождаются в Его детях в их внутреннем основании и освещают всю их жизнь. В этом основании находится Царство Божье в человеке». (Причастие, т. 18.)

Но что же мешает человеку распознать Бога в самом себе? Что мешает ему увидеть свет истины и услышать голос Божества? На это Якоб Бёме отвечает:

«Твои личные слух, желание и зрение мешают тебе видеть и слышать Бога. Своей волей ты отделяешь себя от воли Божьей, своим зрением ты видишь только в пределах своих желаний, а твои желания мешают тебе слышать, затыкая уши тем, что принадлежит земным и материальным вещам. Они заслоняют вас, так что вы не можете увидеть то, что находится за пределами вашей человеческой природы и является сверхчувственным. Но если вы будете молчать и воздерживаться от мыслей и чувств, основанных на вашей личной самости, тогда вам откроется вечный слух, зрение и речь, и Бог будет видеть, слышать и воспринимать через вас». (Сверхчувственная жизнь, 1-5).

Здесь некоторые могут спросить:

«Так нужно ли нам тогда, если мы хотим достичь божественной мудрости, сидеть, думать, чувствовать и вообще что-либо делать?».

Те, кто задаёт такой вопрос, не понимают, что, как существует область ниже всякого чувства и мысли, в которой человек похож на животное, если не на труп, так существует и другое состояние, за пределами всякого умозрительного мышления, состояние божественного бытия. Не состояние, в котором человек воображает себя божественным, а состояние, в котором воля человека, отбросив всё земное, становится божественной и погружается в самосознание божественности.

«Единственный истинный путь, которым Бог может быть воспринят в Его слове, Его сущности и Его воле, состоит в том, чтобы человек пришёл к состоянию единства с самим собой, и чтобы это произошло не просто в воображении, а в своей воле - он оставил всё, что является его личным «я» или что принадлежит этому «я», деньги и вещи, отца и мать, брата и сестру, жену и ребёнка, тело и жизнь, и чтобы его личное «я» стало для него как ничто. Он должен отказаться от всего и стать беднее, чем птица в воздухе, у которой есть гнездо. Человек не должен иметь гнезда для своего сердца в этом мире. Я говорю не о том, чтобы человек убежал из дома, бросил жену, ребёнка или родственников, покончил жизнь самоубийством или выбросил своё имущество, чтобы не быть в нём телесно, а о том, что он должен убить и уничтожить свою волю, волю, которая претендует на все эти вещи как на свою собственность. Он должен отдать всё это своему Творцу и сказать с полным согласием своего сердца: «Господи, всё Твоё! Я недостоин управлять им, но поскольку Ты поместил меня сюда, я исполню свой долг, отдав свою волю целиком и полностью Тебе. Действуй через меня, как Тебе угодно, чтобы воля Твоя исполнялась во всём, и чтобы всё, к чему я призван, было сделано на благо моих братьев, которым я служу по Твоему повелению». Тот, кто входит в такое состояние высшей покорности, вступает в божественный союз с Христом, так что видит Самого Бога. Он говорит с Богом, и Бог говорит с ним, и таким образом он знает, что есть Слово, Сущность и Воля Бога». (Mysterium, xli. 54-63.)

«Последуйте моему совету и прекратите свои трудные поиски познания Бога посредством своей эгоистической воли и рассуждений; отбросьте тот мнимый разум, которым, как думает ваше смертное «я», вы обладаете, и тогда ваша воля станет волей Бога. Если Он найдёт Свою волю в вашей воле, то Его воля проявится в вашей воле, как Его личная. Он есть всё, и всё, что вы хотите познать во Всём, находится в Нём. Перед Ним ничто не сокрыто, и вы увидите Его в своём свете». (Сорок вопросов, i. 36.)

«Все личные поиски и исследования Божественных тайн в духе эгоизма бесполезны и тщетны. Самолюбивая воля не может постичь ничего Божьего, потому что эта воля находится не в Боге, а вне Его. Воля в состоянии божественного спокойствия постигает божественное, потому что она является инструментом Духа, и именно дух, в котором воля спокойна, обладает способностью к такому постижению. Несомненно, есть много вещей, которые можно исследовать, изучать и постигать в духе эгоизма, но концепция, сформированная таким образом умом, является лишь внешней видимостью, и в ней нет понимания сущностной основы» (Подпись 15, 33). (Подпись 15, 33.)

Выражая сказанное другими словами, можно сказать, что эгоистичная воля человека, будучи ограниченной, не может постичь универсальную волю Бога; она должна отказаться от своего эгоизма и ограниченности, чтобы стать единой в Духе Божьем и понять свою сущность. Эгоистическая воля не может познать даже частицу Бога, потому что Бог есть Единое и Неделимое, и его нельзя постичь по частям.

«Воля не должна стремиться или желать ничего, кроме милости Божьей во Христе; она должна постоянно входить в любовь Божью и не позволять ничему отвратить её от этой цели. Если внешний разум торжествует и говорит: «Я имею истинное знание», то воля должна заставить этот плотский разум поклониться до земли, привести его в высшее состояние смирения и постоянно повторять ему слова: «Ты глуп. У тебя нет ничего, кроме милости Божьей». В эту милость вы должны стремиться проникнуть и стать совершенно ничем внутри себя, выйти из всех своих эгоистических знаний и желаний, считая их совершенно бессильными. Тогда природное «я» придёт в состояние беспомощности, а Святой Дух Божий примет в себе живую форму и зажжёт душу своим пламенем Божественной любви. Так возникнет и проявится высокое знание и наука о Центре всего сущего. Тогда человеческая сущность в своих восприятиях будет следовать за Духом Божьим, трепетно и с радостью смирения, и сможет увидеть то, что заключено во времени и в вечности. В таком состоянии для души всё близко, ибо тогда душа уже не является её собственностью, а орудием Бога. В таком состоянии спокойствия и смирения должна пребывать душа, подобно фонтану у своего истока, и она должна непрестанно черпать и пить из этого колодца, и никогда более не желать оставить путь Божий». (Спокойствие, i. 24.)

Как червь, ползающий в земной пыли, не может подняться подобно орлу над облаками, так и своевольная мысль человека, блуждающая в лабиринте противоречивых мнений, не может войти в царство вечной истины. Но когда человек достигает свободы, отказываясь от своеволия и эгоистических желаний, или, выражаясь другими словами, когда посредством Христа (вечного Света и Истины) он достигает того состояния единства (единовременно) с Богом, которое делает его душу богоподобной и божественной, тогда он также получает во Христе истинное и существенное знание о Боге и природе.

«Как только нововозрождённый человек становится проявленным, он обретает истинное знание. Как обычный человек видит внешний мир, так и возрождённый человек видит божественный мир, в котором он обитает». (Письма, xxvii. 3.)

Этот духовный мир, в котором сознательно живут возрождённые, не является воображаемым или иллюзорным, а совершенно реален; он не имеет ничего общего с вульгарными представлениями о небесах, которые являются лишь плодом фантазии.

«Следует пожалеть тех, кто так слепо ведом слепцами, ибо истина не даётся нам проявиться в своей славе и чистоте нашими представлениями о внешних картинах и формах. Ибо когда Божественная сила во всём своём великолепии станет проявляться и действовать во внутреннем основании души до такой степени, что человек искренне пожелает отойти от своих безбожных путей и принести всё своё существо в жертву Богу, тогда всё триединое Божество будет присутствовать в жизни и воле души, и небеса, где обитает Бог, будут открыты для неё». (Мистерия, lx. 43.)

Это единственный путь, на котором может быть достигнуто познание Бога, и другого пути нет.

«Христос сказал: Сын Человеческий ничего не делает, кроме того, что видит, что делает его Отец. Если Сын Человеческий стал моим телом, а Его дух - моим, то неужели мы не сможем познать Бога? Если мы живём во Христе, то Дух Христа будет видеть через нас и в нас всё, что пожелает, а то, что пожелает Христос, мы увидим и познаем в Нём. Мир ангелов проще и понятнее для возрождённого человека, чем земной мир. Он также видит небо, созерцает Бога и вечность». (Menschwerdung, ii. 7, 3.)

«Мы видим и знаем в Боге. Он открывает каждому человеку в этом мире столько, сколько хочет, и столько, сколько, как Он знает, будет полезно для него. Мы не владеем самими собой. Мы ничего не знаем о Боге. Бог Сам является нашим знанием и видением. Мы - ничто, чтобы Он мог быть всем в нас. Мы должны быть слепыми, глухими и немыми, ничего не знать и не иметь личиной жизни, чтобы Он был нашей жизнью и нашей душой, и чтобы наше дело было Его делом». (Menschwerdung, ii. 7, 9.)

Если посмотреть на это в истинном свете, то как глупо выглядят действия тех, кто стремится обрести духовную силу и величие своими рассуждениями и умственными усилиями без света Божьего. Хорошо известно, что свет солнца светит на землю не потому, что мы хотим, чтобы он светил, и мы не можем привлечь солнечный свет к себе. Всё, что мы делаем, — это выходим из темноты или поднимаемся на вершину горы, которая возвышается над облаками. Точно так же солнечный свет божественной мудрости входит в разум не потому, что разум хочет, чтобы он вошёл; но если наша душа поднимется на гору истинной веры, вершина которой возвышается над облаками страха и суеверий, пустых рассуждений и противоречивых мнений, тогда этот свет придёт к нам по своей благодати, без каких-либо заслуг или усилий с нашей стороны, чтобы привлечь его.

Низкое не может породить высокое; ничто не может породить нечто более высокое, чем то, что оно содержит. Ни животное, ни разумный человек не могут создать Бога, но бутон лилии божественности раскрывается в человеке своей силой. Божественный человек творит себя помимо воли человека. Он - бог, а потому самосоздан и самосуществует; он не становится ни больше, ни меньше; он есть то, что он есть; всё, что ему требуется, — это условия, необходимые для его раскрытия, а эти условия - чистая воля и разум, не потревоженный страстями и праздными мыслями, сердце, полное спокойствия и мира.

Немного найдётся людей, способных войти в такое состояние смирения, чтобы божественная и вечная истина могла проявиться в них без искажения эгоистическими мыслями и желаниями. Не то чтобы не все люди, но истина настолько проста и незамысловата, что её не смогут принять те, чьи пути сложны и кто ищет сложности повсюду.

Якоб Бёме был простым и безыскусным человеком. Получив лишь незначительное внешнее образование, он не нуждался в том, чтобы выучить привитые ошибки, стереть из своего сознания заблуждения и приобретённые предрассудки. Ведя чистую жизнь, его душа была подобна чистому зеркалу, в котором он мог воспринимать отражённый в нём образ Божества, а его ум был подобен незапятнанной странице, на которой было ясно записано слово истины. Тем не менее, ему, как и всем другим людям, находящимся в подобном положении, приходилось преодолевать определённую долю иллюзий, возникающих от внешнего наблюдения и от отражения общепринятых идей в его разуме. Он говорит:

«До того, как я узнал то, что я глубоко знаю сейчас, я, как и другие, думал, что нет другого истинного неба, кроме того, которое, как голубой круг, окружает мир высоко над звёздами; думал, что Бог имеет отдельное существование в нём, и что Он управляет этим миром посредством Своего Святого Духа. Но после того, как я встретил много препятствий, следуя этой теории, я впал в состояние глубокой меланхолии и печали при созерцании огромной глубины этого мира, солнца и звёзд, облаков, дождя и снега, и вообще всего творения. Я сравнил всё это с маленьким пятнышком под названием «человек», и как ничтожен он перед Богом, если сравнить его с этим великим творением неба и земли[4]. Кроме того, я обнаружил, что во всём есть добро и зло, как в элементах, так и в природе, и что в этом мире, злых постигает та же участь, что и благочестивых, им везёт и не везёт; кроме того, варвары занимают лучшие страны мира, и судьба к ним более благосклонна, чем к благочестивым, я стал очень меланхоличным и унылым и не мог найти утешения в Священном Писании, хотя знал Библию от начала до конца. Возможно, во всём этом сыграл свою роль дьявол, потому что меня часто посещали языческие мысли, о которых я, однако, сейчас ничего не скажу»[5].

«Когда мой дух, полный скорби, искренне и движимый великой бурей, восстал в Боге, неся с собой всё моё сердце и разум, все мои мысли и всю мою волю, и когда я перестал бороться с любовью и милостью Божьей, если бы Его благословение не сошло на меня, то есть если бы Он не просветил мой разум Своим Святым Духом, чтобы я мог понять Его волю и избавиться от моей скорби, тогда свет Духа прорвался сквозь тучи. В своём рвении я мощно штурмовал врата ада, как будто имел больше сил, чем было в моём распоряжении, и готов был рискнуть даже своей жизнью (всё это было бы невозможно для меня без помощи Бога); затем, после нескольких тяжёлых схваток с силами тьмы, мой дух прорвался сквозь двери ада и проник даже в сокровенную сущность новорождённой Божественности, где был принят с великой любовью, подобной той, с которой жених встречает свою возлюбленную невесту».

«Никакие слова не могут выразить ту великую радость и триумф, которые я тогда испытал, и я не могу сравнить эту радость ни с чем, кроме как с состоянием, в котором жизнь рождается посреди смерти, или с воскресением мёртвых. Находясь в этом состоянии, мой дух сразу же увидел всё насквозь и познал Бога во всём, даже в травах и злаках, и он знал, что есть Бог и какова Его воля. Затем очень скоро моя воля выросла в этом свете и получила сильный импульс к описанию божественного состояния». (Аврора, xix. 4.)[6]

Воистину, никто не может войти в Царство Небесное (что означает духовное самопознание и невыразимую радость), кроме того, кто возрождён в Духе; но никто не может возродиться, пока не умрёт полностью от всякого чувства своей воли, и тогда он перестанет быть личностью и станет чистой радостью, чистым знанием как таковым.

Если эта истина однажды осознана, если известно, что ограниченная личность, подчинённая условиям времени и пространства, не может охватить бесконечную мудрость и радость, то становится очевидным, что все попытки достичь божественной мудрости, пока человек держится за себя, неизбежно окажутся безуспешными. На самом деле, никто не должен искать духовного знания для того, чтобы стать знающим и мудрым, а он должен стремиться умереть во Христе, то есть стать полностью единым с Божественной истиной, чтобы уже не «он» жил, а истина жила в нём. Он не должен желать стать знаменитым, известным или самоудовлетворённым, а скорее молиться о том, чтобы его знания были отняты у него, если они не приведут к прославлению Бога в нём. Короче говоря, он не должен желать стать кем-то, но он должен быть всем знанием, всей радостью, мудростью и самой славой. Бёме говорит.

«Я никогда не желал ничего знать о божественных тайнах, не понимал, как я могу их искать или найти. Я не искал ничего, кроме сердца Иисуса Христа (центра истины), где я мог бы спрятаться и найти защиту от страшного гнева Божьего, и я искренне просил Бога о Его Святом Духе и милости, чтобы Он благословил и вёл меня и отнял у меня всё, что может отвратить меня от Него, чтобы я жил не по своей воле, а по Его. Когда я занимался таким искренним поиском и желанием, передо мной открылась дверь, так что за четверть часа я увидел и узнал больше, чем если бы учился много лет в университетах». (Письма, xii. 6, 7.)

«Я не знаток литературы и искусств, которые принадлежат этому миру, но глупый и простодушный человек. Я никогда не желал изучать никаких наук, но с ранней юности стремился к спасению своей души и думал, как бы мне наследовать или обладать Царством Небесным. Обнаружив в себе сильное противоречие, а именно желания, принадлежащие плоти и крови, я начал вести тяжёлую борьбу со своей испорченной природой и с помощью Бога решил победить унаследованную злую волю, сломить её и полностью войти в любовь Божью во Христе. Поэтому я решил считать себя мёртвым в своей унаследованной форме, пока Дух Божий не примет во мне форму, чтобы в Нём и через Него я мог вести свою жизнь. Однако это было невозможно для меня, но я твёрдо стоял на своём серьёзном решении и вёл тяжёлую борьбу с самим собой. Пока я боролся и сражался, и мне помогал Бог, в моей душе зародился удивительный свет. Это был свет, совершенно чуждый моей непокорной натуре, но в нём я познал истинную природу Бога и человека и отношения, существующие между ними, чего раньше я никогда не понимал и к чему никогда не стремился». (Тилк. 20-26.)

Осознание истины, что мы - ничто, а Бог - всё, является началом истинной жизни, веры, которая является основой истинного знания и первым шагом на пути к духовному развитию.

Желать, хотеть, знать и делать ничего, кроме того, что Бог желает, хочет, желает, знает или делает в человеке и через человека, — это истинная покорность; это глубочайшее смирение для плотского ума, и в то же время это прославление Бога в человеке, а потому высшее достижимое состояние.

«Я постоянно жду своего Искупителя, желая полностью подчинить себя Ему, что бы Он ни делал. Если Он хочет, чтобы я знал что-либо, то я хочу знать это; если же Он не хочет, то я не желаю знать это. В Нёго я вложил свою волю, своё знание, свою науку, своё желание и делание». (Письма, viii. 60.)

«Сотни раз я молился Богу, умоляя Его отнять у меня все знания, если они не служат Его прославлению и улучшению положения моих братьев, и чтобы Он сохранил меня только в Своей любви. Но чем больше я молился, тем больше разгорался внутренний огонь внутри меня, и в таком состоянии воспламенения я исполнял свои писания». (Письма, xii. 60.)

Только это внутреннее озарение разума светом вечной Истины, а не какое-либо другое состояние или состояние, является тем, что составляет истинную теософию. Поэтому истинная теософия состоит не в интеллектуальном обучении любого рода, не в морали, не в благочестии или добродетели, не в принадлежности к какой-либо церкви или обществу, не в гуманизме или в чем-либо, что может быть достигнуто человеком, а теософия — это самопознание Бога в человеке, озарение разума светом Христа, вечной Истины. Такая теософия — это не «отрасль теологии», как утверждают некоторые, не система мысли, не определённая школа, в которой разглашаются доселе неизвестные тайны, а это божественная истина, мудрость сама по себе, без каких-либо других оговорок. Она находится за пределами всякого чисто человеческого представления, немыслима для рассудочного интеллекта и поэтому не может быть объяснена. Она сама по себе является самой тайной, которую не может знать никто, кроме того, кто испытал её; и те, кто живёт полностью в сфере животности или в сфере умозрительного интеллекта, не верят, что такое состояние возможно, и фактически оно недостижимо для любого человека; потому что тот, кто входит в него, перестаёт быть человеком, кроме как в отношении своего внешнего вида и формы - то есть, всё чувство личности потеряно для него, и перестало существовать в области его внутреннего сознания.

Поэтому, нет необходимости повторять, что это состояние не может быть достигнуто посредством самоволия животного человека; оно не может быть получено им посредством какого-либо интеллектуального исследования; оно не зависит от его социального положения, образования, профессии или квалификации, а оно приходит к человеку исключительно, и только по милости и благодати Божьей. Это означает присутствие Божественного света, и это присутствие не зависит ни от чего другого, кроме как от самого этого присутствия. Бёме говорит:

«Высшему угодно открывать Свои тайны через глупцов, на которых мир смотрит как на ничтожество, чтобы было видно, что их знание исходит не от этих глупцов, а от Него. Поэтому я прошу вас рассматривать мои труды как труды ребёнка, в котором Высший проявил Свою силу. В них так много, что никакие аргументы и рассуждения не могут постичь или понять это; но для тех, кто озарён Духом, это понимание легко и просто детская игра». (Письма, xv. 10.)

«Понимание рождается от Бога. Оно не является продуктом школ, в которых преподают гуманитарные науки. Я не отношусь к интеллектуальному обучению с презрением, и, если бы я получил более сложное образование, то Богу было бы угодно обратить мудрость мира сего в юродство и дать силу немощным, чтобы все преклонились пред Ним». (Сорок вопросов, xxxvii. 20.)

Рассудочный интеллект не имеет никакого отношения к возникновению восприятий, но используется для того, чтобы привести идеи, полученные от ясного восприятия истины, в необходимую форму; и поскольку разум тогда находится в более высоком, чем обычно, состоянии, часто случается, что по возвращении в низшее состояние он не понимает, а возможно, даже не помнит идей, которые он выражал в это время.

«Я говорю это перед Богом и свидетельствую перед Его Великолепием, где всё должно предстать, что я в своём человеческом «я» не знаю, что мне придётся писать; но всякий раз, когда я пишу, Дух диктует мне, что писать, и показывает мне всё в такой удивительной ясности, что я часто не знаю, нахожусь ли я своим сознанием в этом мире или нет. Чем больше я ищу, тем больше нахожу, и я постоянно проникаю всё глубже, так что мне часто кажется, что моя грешная личность слишком низка и недостойна для получения знаний о таких высоких и возвышенных тайнах; но в такие моменты Дух разворачивает Своё знамя и говорит мне: «Вот! В этом ты будешь жить вечно и будешь увенчан. Почему ты ужасаешься?» (Письма, ii. 10.)

«Иногда я мог бы писать более изящно и в лучшем стиле, но огонь, пылающий во мне, побуждает меня к этому. Моя рука и моё перо должны стремиться следовать за мыслями настолько быстро, насколько они могут. Вдохновение приходит как ливень. То, что я ловлю - я имею. Если бы можно было ухватить и описать всё, что я воспринимаю, тогда мои писания были бы более ясными». (Письма, X. 45.)

Из этого следует, что истинно вдохновенные писания значительно отличаются от тех, которые создаются обычным медиумизмом; потому что в первом случае провидец воспринимает истины, которые он должен выразить, в то время как во втором случае медиум является либо бессознательной машиной, либо чувствует вдохновение, не зная природы источника, из которого это вдохновение исходит.

Также не следует полагать, что любой человек, пока он живёт в физическом теле и в определённой степени зависит от внешних условий, должен постоянно находиться в том высшем духовном состоянии, которое необходимо для полного осознания вечной славы Царства Божьего и что обязательно должен быть возврат в низшее состояние сознания. Бёме говорит:

«Как вспышка молнии возникает в центре и через мгновение снова исчезает, так и с душой. Когда во время битвы она проникает сквозь облака, она видит Божество как вспышку света; но облака греха вскоре снова собираются вокруг неё и закрывают её зрение». (Аврора, xi. 76.)

«Душа берёт своё начало частично от природы и частично от Бога. В природе есть добро и зло; и человек, благодаря своим греховным наклонностям, стал подвержен тому, что является огненным в природе, так что его душа ежедневно и ежечасно становится пятнистой от греха. Поэтому способность души распознавать вечные истины не совершенна». (Аврора, Предисловие, 100)

«Пока Бог наблюдает за мной Своей оберегающей рукой, я понимаю то, что написал; но, когда Он становится скрытым от меня, я перестаю узнавать свои работы, и это доказывает мне невозможность проникновения в тайны Божьи без помощи Его Духа». (Письма, x. 29.)

Если плотский ум не может понять язык Духа, то как же этот ум может прийти к истинному пониманию истины путём своего рассуждения, который ведёт, в лучшем случае, только к мнению о том, чего не может быть в истине, а не к восприятию того, что есть истина? Те, кто хочет понять такие писания, должны проникнуться духом автора. Простое рассуждение здесь не поможет.

«Эти писания выходят за горизонт интеллектуальных рассуждений, и их внутренний смысл не может быть постигнут путём спекуляций и аргументации; но для этого необходимо, чтобы разум находился в богоподобном состоянии и был озарён Духом Истины». (Письма, xviii. 9.)

«Если кто желает следовать за мной в науке о том, о чём я пишу, пусть он скорее следует полётам моей души, чем полётам моего пера». (Три принципа, xxiv. 2).

Этот полёт в регионы вечной свободы невозможен для того, кто связан цепями, выкованными иллюзией «я», и поэтому недостижим для тех, кто ищет познания Бога с целью удовлетворения своего любопытства или с любой другой эгоистической целью.

«Прежде всего, проверьте себя, с какой целью вы хотите познать тайны Божьи, и готовы ли вы использовать полученные знания для прославления Бога и на благо ближнего. Готовы ли вы полностью умереть для своей эгоистичной и земной воли и искренне желаете стать единым с Духом? Тот, кто не имеет таких высоких целей и ищет знаний только для удовлетворения себя или для того, чтобы мир смотрел на него как на нечто великое, не годится для получения таких знаний» (Clavis, ii. 3).

«Если вы однажды поймёте истинный смысл того, что я написал, вы освободитесь от конфликта мнений и обретёте самопознание; но, разумеется, это должно быть достигнуто не простым чтением букв, а живой силой Духа Христова». (Апология.)

Невозможно достичь такого состояния и без тяжёлой борьбы с силами тьмы.

«Если кто хочет идти за Мною, пусть не опьяняется земными мыслями и желаниями, а возьмёт меч Духа, потому что ему придётся сойти в страшную глубину, и достигнуть центра ада. Борьба с дьяволом между небом и землёй действительно требует тяжёлого труда, ведь он - могущественный владыка. Во время таких битв я часто переживал много горьких событий, которые наполняли моё сердце печалью. Часто солнце исчезало из моего поля зрения, но затем снова восходило, и чем чаще случался закат, тем красивее, яснее и великолепнее был восход». (Аврора, xiii. 20.)

«Кто ничего не желает для себя, тому всё будет дано. Бесконечное не может быть сжато, чтобы быть постигнутым конечным разумом человека; но позвольте разуму человека расшириться силой Духа и осознать свою бесконечность, и тогда он постигнет бесконечную истину. Духовное знание не может быть передано от одного интеллекта к другому, его нужно искать в Духе Божьем. Истинно теософские труды даже до интеллекта донесут то тут, то там луч узнавания; но если читатель будет признан Богом достойным того, чтобы в его душе зажёгся Божественный свет, тогда он услышит невыразимые слова Бога». (Письма, lv. 8.)

«Тот, кто читает эти писания и не может их понять, не должен отбрасывать их в сторону, думая, что они никогда не будут поняты. Он должен постараться изменить свою волю и возвысить свою душу к Богу, прося Его о милости и понимании, а затем снова читать. Тогда он будет воспринимать больше истины, чем раньше, пока, наконец, сила Божья не проявится в нём, и он будет втянут в глубины, в сверхъестественное основание... то есть в вечное единство Бога. Тогда он услышит реальные, но невыразимые слова Бога, которые проведут его через божественное излучение небесного света даже в самые грубые формы земной материи, а оттуда снова вернут к Богу; и Дух Божий будет искать всё сущее в нём и с ним». (Clavis, Предисловие, 5.)[7]

[1]Пентаграмматон или «Йашуа» (англ. Yahshuah) — это форма еврейского имени Иисус, полученная путём мистических рассуждений в разные периоды истории, которая, однако, отрицается большей частью лингвистов и библеистов, изучающих древние языки.

[2] «Я пришёл в мир; Я видел, как сошёл сатана; Я победил Ад. Живите великодушно!».

[3] Практическая психомантия и гадание на кристаллах. Йог Рамачарака (Уильям Уокер Аткинсон, Терон К. Дюмон). 1908.

[4] В то время Бёме, как и другие люди, принимал свою земную личность за своё настоящее «я», потому что он ещё не познал Бога в своём сердце, и поэтому он чувствовал ничтожность первого по сравнению с величием вселенской силы Бога, проявленной в природе, пока, наконец, он не пробудился к осознанию того факта, что вселенский Бог и Бог в его сердце едины, и что его личность - всего лишь один из миллионов подобных инструментов или организмов, через которые Бог проявляет Свою силу.

[5] «Дьявол» и «силы тьмы» — это извращённая огненная воля с её злыми порождениями, происходящая от Люцифера, «Дхиан-Чохана» зла; величайшего ангела до его падения.

[6] «Радуйтесь и веселитесь, и хвалите Господа превыше всего, ибо имя Его восходит в славе над всеми горами и холмами. Оно растёт, как росток, и творит великие чудеса. Кто воспрепятствует ему?» (Апология).

[7] Возможно, это также можно выразить следующими словами: «Не смертный интеллект, а божественность в человеке обладает божественным знанием». Человек, ничего не знающий о Боге и не имеющий веры в силу чего-либо божественного, что может открыться в нём, не может обладать божественным самопознанием; но если человек, будучи послушным закону, входит в состояние гармонии и единения с Богом, тогда Бог может открыться в нём, и разум, пронизанный светом божественного духа, может приобщиться к знанию божественного. Таким образом, он может узнать всё обо всём в трёх царствах, ибо Дух Божий пронизывает всё. Оккультное знание, таким образом, не состоит в сборе информации или мнений из книг и авторитетов, а его основой является признание Божественной воли в человеке.

Глава II. Единство всего

«Мы все - одно тело во Христе, и весь Дух Христа находится в пределах нашей досягаемости. Если же мы войдём во Христа, то сможем видеть и знать всё силой Его Духа». (Сорок вопросов, xxvi. 5.)

То, что ограничено, не может постичь бесконечного; то, что имеет начало, не может постичь того, что не имеет начала и конца. Кто измерил пространство? Есть ли у него конец? И если да, то что есть за пределами пространства? Но если у пространства нет конца, то не теряет ли мысль себя, в стремлении проникнуть в его глубины? Мы не можем представить себе бесконечное пространство, но мы можем представить себе ограниченные формы, которые являются пространством объективным; и, описывая форму, мы описываем пространство в определённом состоянии или сознании. Точно так же мы не можем описать ни то, что вечно существует в Боге, ни вечные процессы, постоянно происходящие в Божественной жизни, иначе, чем говоря о них, как если бы они имели начало во времени, и, используя земные термины, все, из которых, неизбежно недостаточны для создания концепции того, что не может быть представлено земным умом, потому что оно бесконечно выше всех земных понятий.

«Я не могу описать вам всю Божественность, потому что Бог неизмерим; тем не менее, Божество не является непостижимым для духа, покоящегося в любви Божьей. Такой дух может постигать вечные истины, одну часть за другой, и таким образом он может прийти к постижению целого». (Аврора, x. 26.)

«Если я хочу сделать понятным вечное порождение, разворачивание или эволюцию Бога из Его сущности, я не могу говорить иначе, чем в дьявольской (заведомо ошибочной) манере, представляя это так, как будто бы вечный Свет зажёгся во тьме, и как будто бы Божество имеет начало. Никаким другим способом я не могу наставить вас, чтобы вы могли составить приблизительное представление об этом. В этом порождении и эволюции нет ничего начального и ничего конечного, тем не менее, описывая её, я вынужден ставить одно за другим». (Аврора, xxiii. 17-33.)

«Мы не хотим сказать, что у Божества было начало; мы просто хотим показать, как Божество проявило себя через природу. У Бога нет начала во времени; у Него вечное начало и вечный конец». (Подпись, iii. i.).

«Божество — это вечная система, которая не может погибнуть. Оно порождает себя из вечности в вечность, и первый в нём всегда последний, а последний - первый». (Три принципа, vii. 14.)[1]

То, что подчинено условиям времени, может представить себе только временные проекции; только то, что вечно в человеке, может осознать существование вечного.

«Мы не можем говорить на языке ангелов, и даже если бы мы могли говорить на нём, то для обитателей этого мира всё представлялось бы так, как будто это относится к сотворённым существам, а перед земным разумом это представлялось бы как земное. Мы сами - лишь части целого, и мы можем представлять себе и говорить только о частях, но не о целом». (Тройная жизнь, ii. 66.)

«Я советую читателю, когда бы я ни говорил о Божестве и его великой тайне, не воспринимать то, что я говорю, так, как если бы это было предназначено для понимания в земном смысле, а рассматривать это с более высокой точки зрения, в сверхъестественном аспекте. Я часто вынужден давать земные имена тому, что является небесным, чтобы читатель мог составить представление и, размышляя об этом, проникнуть во внутреннюю основу». (Благодать, iii. 19.)

Бог — это самосуществующая, самодостаточная, бесконечная Воля, не имеющая происхождения. Эта Воля, постигая свою сущность, тем самым создаёт зеркало внутри себя. То же самое происходит и в микрокосмосе человека. Созерцая себя, человек создаёт зеркало, в котором он «чувствует» себя, и таким образом он становится самосознательным и осознаёт своё существование как индивидуальное существо.

«Внутри беспочвенности (то, что некоторые авторы называют «Небытием» - термин без всякого смысла) нет ничего, кроме вечного спокойствия, вечного умиротворения без начала и конца. Правда, даже там, у Бога есть воля, но эта воля не может быть объектом нашего исследования, поскольку попытка исследовать её приведёт лишь к путанице в нашем сознании. Мы представляем себе эту волю как основание Божества. Она не имеет происхождения, но постигает себя в самом себе». (Menschwerdung, xxi. 1.)

«Божественный разум — это свободная воля. Он никогда не возникал из чего-либо или силой чего-либо. Он есть сам по себе и пребывает только и исключительно в себе, ничем не затронутый, потому что нет ничего внешнего или предшествующего ему». (Mysterium, xxix. 1.)

«Вечная свобода обладает волей, и сама является волей. В воле есть желание сделать или импульс пожелать что-то. Кроме воли нет ничего, на что можно было бы направить этот импульс. Поэтому воля видит в себе, как в вечности; она видит то, чем является сама, и тем самым создаёт в себе зеркало». (Сорок вопросов, i. 13.)

Это вечное зеркальное отражение, или Бог, видящий Самого Себя в Себе, и есть - божественное самосознание, то есть самопознание Бога, или, другими словами, божественная мудрость. Вечная Воля, в своём аспекте как Отец, вечно созерцает себя как Сын и, так сказать, вновь расширяется как Святой Дух. Тот же процесс в меньшем масштабе происходит в микрокосме человека: ведь если он находит себя в себе, проникая в безграничную бездну внутри себя, то в самосознании своей человечности он находит ту силу и мощь, благодаря расширению которой его воля и мысль обретают силу действовать даже на неизмеримых расстояниях.

Поэтому говорится, что чем глубже мы опускаемся и проникаем в свой центр, погружаясь в основание своей души, даже настолько глубоко, что полностью теряем ощущение собственной личности, тем выше мы возвышаемся в царство божественного и универсального бытия.

«Бог есть воля вечной мудрости, и вечно порождаемая Им мудрость есть Его откровение. Это откровение происходит через троякий дух. Во-первых, посредством вечной Воли, как таковой, в её аспекте как Отца; затем посредством вечной Воли в её аспекте как божественной любви, центра или сердца Отца; и, наконец, посредством Духа, силы, исходящей из воли и любви». (Mysterium, i. 2, 4.)

«Сам Отец есть воля беспочвенности (Абсолюта). Эта воля зарождает в себе желание проявить себя для себя. Эта любовь или желание есть сила, зачатая волей или Отцом внутри себя, то есть Сыном, сердцем или местом (первым основанием внутри неоснования или беспочвенности), первым началом внутри воли. Воля изрекается посредством этого постижения себя, и это испускание воли в говорении или дыхании есть Дух Божества»>[2]. (Mysterium, i. 2.)

«Первая немыслимая воля без всякого происхождения порождает в себе единого вечного Бога - мыслимую волю, которая является сыном беспричинной воли, но одинаково вечна с первой. Эта другая воля есть чувствительность и постижимость изначальной воли, посредством которой то, что есть ничто, обретает себя как нечто. Тем самым немыслимая беспричинная воля создаёт то, что она вечно находит, и входит в состояние вечной медитации о самой себе. Первая беспричинная воля называется вечным Отцом; зачатая и порождённая воля беспричинности - её врождённым Сыном; порождение бесплотной воли посредством зачатого Сына - Духом. Таким образом, единая воля Абсолюта, посредством первого вечного и безначального зачатия, проявляет троякую активность, но, тем не менее, остаётся лишь одной недифференцированной волей». (Благодать, i. 5-12.)

Это вечное зеркальное отражение, или созерцание Богом Самого Себя в Самом Себе, можно назвать божественным воображением. Оно бесконечно, как триединый Дух, созерцающий себя в бесконечном зеркале божественной мудрости, но оно остаётся лишь пассивной силой по отношению к активной воле. В том же смысле разум человека не является самим человеком, а воображение человека подчиняется или должно подчиняться его воле; в то время как человек без способности мыслить или воображать, немыслим и не может существовать как человеческое существо.

«Первая деятельность в Боге — это божественное созерцание или мудрость, посредством которой Дух Божий, с исходящими от него силами, играет как с одной единой силой. Это внутреннее воображение ни велико, ни мало; оно не имеет ни начала, ни конца, но оно бесконечно, и его формирующая сила не имеет границ». (Благодать, i. 14.)

Таким образом, Бог, в Его аспекте отца или творческой воли, является активным или мужским элементом в творении; в то время как божественная мудрость, мать, является пассивным продуктивным принципом, не имеющим своей воли, но... но действует полностью в соответствии с волей отца в ней. Правда, воля отца не могла бы ничего произвести, если бы не присутствие матери, в которой развиваются формы, или, выражаясь другими словами, он не мог бы ничего создать, если бы не обладал мудростью для этого; но вся мудрость в мире ничего не создаёт, если она не становится активной благодаря воле.

«Премудрость предстаёт перед Богом как зеркало или отражение, в котором Божество видит Самого Себя и все великие чудеса вечности, которые не имеют ни начала, ни конца во времени, но начало и конец которых вечны. Премудрость есть откровение Святой Троицы; но это не следует понимать так, будто она открывается Богу по своей силе или выбору, но в ней открывается Божественный центр, сердце и сущность Бога. Она как зеркало Божества, и, как любое другое зеркало, она просто остаётся неподвижной; она не производит образ, а просто отражает его». (Menschwerdung, i. 1, 12.)

То, что отец вечно желает дать, мать вечно желает получить.

Жизнь - мужское начало; земля, или «материя», - женское. Земля не заставляет семя расти, но семя, посаженное в землю, несёт в себе силу расти; земля лишь предоставляет материал, который жизнь в семени извлекает из земли. Точно так же мать не создаёт ребёнка, а лишь предоставляет материалы, необходимые творческому духу, существующему в ребёнке, который, прежде чем родиться, привлекает из организма матери то, в чём он нуждается, подобно тому, как после рождения ребёнок получает питание из материнской груди[3].

«Премудрость — это откровенное слово божественной силы, знания и святости, антитеза непостижимого единства в сущности, в котором Святой Дух формирует и воображает. Она пассивна, а Дух Божий активен, как душа в теле». (Clavis, v. 18.)

Эта вечная Троица немыслима в своём аспекте как духовная потенция, в том же смысле, в каком немыслим огонь, если он не горит; но как горящий огонь проявляет себя посредством света и жара, так и Божественная сила проявляет себя в троичном аспекте в вечной природе.

«Тройственный Дух — это единство, единственное существо, или, говоря более правильно, не существо, а вечная Причина; следовательно, тайна, сравнимая с интеллектом человека, который также непостижим». (Mysterium., i. 5.)

«Бога в Его первобытном аспекте следует представлять себе не как существо, а лишь как силу или разум, составляющий потенцию бытия - как непостижимую, вечную волю, в которой содержится всё, и которая, хотя сама является всем, тем не менее, только одна, но желает раскрыть себя и войти в состояние духовного бытия. Это происходит посредством огня в желании любви, то есть в силе света». (Mysterium, vi. 1.)

«Здесь мы ещё не имеем оснований говорить, что Бог - три личности. Да, он троичен в Своей вечной эволюции. Он рождает Себя в Троице; и в этом вечном развёртывании Он, тем не менее, единственное существо, ни Отец, ни Сын, ни Дух, а только вечная Жизнь или Бог. Троица станет понятной в Его вечном откровении только тогда, когда Он откроет Себя посредством вечной природы, то есть в свете посредством огня». (Mysterium, vii. 9-12.)

«В тишине вечной свободы Отец ещё не предстаёт как Отец. Он появляется как таковой только тогда, когда Он желает творить и зарождает в Себе волю к порождению природы, в Себе Самом». (Тройная жизнь, iv. 64.)

Мы не можем представить себе человека без какого-либо тела, равно как и универсального Бога без универсальной природы. Сама сущность, составляющая «человека», — это воля и разум, проявляющиеся в человеческой форме. Бог начинает существовать как сущность только тогда, когда Он проявляет Себя в природе. От вечности Бог таким образом открывает Себя Самому Себе; и причина этого самооткровения лежит прежде всего в воле Божьей в Троице и в стремлении вечной мудрости.

«О вечности мы не можем говорить иначе, как о духе, ибо всё вначале было духом; но и она от вечности развила себя в бытие». (Menschwerdung, i. 2.).

«То, что безмятежно и не имеет бытия, покоясь в себе, не содержит тьмы, но является спокойным, ясным, светлым счастьем. Это и есть вечность, не имеющая ничего другого, и означает, прежде всего, Бога. Но поскольку Бог не может быть без бытия, Он зарождает в Себе волю, и эта воля есть любовь». (Тройная жизнь, ii. 75.)

«Всё Божественное Существо находится в состоянии непрерывного и вечного порождения, сравнимого с разумом человека, но неизменного. Из ума человека постоянно рождаются мысли, из них возникают желание и воля. Из желания и воли возникает действие, и руки делают свою работу, чтобы сделать её предметной... Так и с вечной эволюцией». (Три принципа, ix. 3 5.)

«Вначале воля тонка, как ничто, и потому она желает и жаждет стать чем-то и проявиться. Это небытие приводит волю в состояние желания, и это желание есть воображение. Воля, созерцая себя в зеркале мудрости, заставляет свой образ появиться в небытии, и таким образом она создаёт основание в своём воображении». (Menschwerdung, ii. 1.)

«Премудрость, вечная дева, играющая с Богом к Его чести и радости, полна желания созерцать чудеса Божьи, которые заключены в ней самой. Благодаря этому желанию божественные сущности внутри неё становятся активными и привлекают святую силу, и таким образом она переходит в состояние постоянного бытия. При этом она ничего не таит в себе; её радость покоится в Святом Духе. Она просто движется перед Богом с целью раскрытия Божьих чудес»[4]. (Три принципа, xiv. 87.)

Возможность такого «внешнего» или телесного откровения Бога заложена в божественной магической силе, которая существует в самой божественной жизни. Это сила магической воли, способная произвести то, чего она желает.

«Волшебная сила — это Дух, желающий бытия. По сути, это не что иное, чем воля, и она вступает в существование. Это величайшая тайна; она выше природы и заставляет природу принимать формы в соответствии с формой её воли. Она вводит основание в бездну беспочвенности и превращает ничто в нечто. Она - мать вечности и сущности всех существ. В ней заключены все формы последних. Она не есть интеллект, но действует по воле интеллекта. Это не величие, не сила, а желание, входящее в тёмную природу (материю) и действующее посредством этой тёмной природы в огонь, а через огонь - в свет. Через эту магическую силу числа три, чудеса раскрываются через природу». (Шесть мистических пунктов, т. 1-11.)

«Телесность Бога проистекает из Его сущности. Эта сущность не есть дух, но она выглядит как бессилие, если сравнивать её с силой, в которой пребывает Троица. Эта сущность - элемент Бога, в котором есть жизнь, но нет разума». (Тройная жизнь, т. 53.)

Тезис предполагает антитезис. В Едином не существует никаких отношений. Сознание не может быть явным без того, что должно быть осознано, и без того, что должно быть неосознанно. Без природы не может быть свободы природы; без положительного не может быть отрицательного; без тёмной основы огня не может быть света.

«Единое» не имеет в себе ничего, чего оно могло бы желать, и такое единство не может ощущать свою самость. Это возможно только в состоянии дуальности». (Вопросы теософии, iii. 3).

«Если бы всё было только одним, это одно не могло бы проявиться в себе. Если бы не было страдания, радость не могла бы быть познана». (Mysterium, iv. 22.)

«Бог вводит Свою волю в природу для того, чтобы явить Свою силу в свете и величии, чтобы создать царство радости. Если бы не было природы, возникающей в вечном единстве, то не было бы ничего другого, кроме вечного спокойствия. Когда природа приходит в состояние боли, спокойствие сменяется движением, а силы становятся слышимыми, как слово» (Благодать, ii. 16). (Благодать, ii. 16.)

«Единое, «Да», есть чистая сила, жизнь и истина Бога, или Сам Бог; но Бог был бы непознаваем для Себя, и в Нём не было бы ни радости, ни восприятия, если бы не присутствие «Нет». Последнее есть антитеза или противоположность позитивному или истинному; оно заставляет последнее раскрыться, и это возможно только благодаря тому, что оно противоположно ему, и в нём вечная любовь может стать активной и ощутимой». (Вопросы теософии, iii. 2.)

«Чтобы был свет, должен быть огонь. Огонь порождает свет, а свет делает огонь явным; он получает природу огня в себе и пребывает в огне». (Mysterium, xl. 2.)

«Радость входит в состояние желания для того, чтобы произвести огненную любовь, царство счастья, которое не могло бы существовать в спокойствии». (Подпись, vi. 2.)

«Величие Бога не могло бы проявиться в силе, радости и великолепии, если бы не влечение, вызванное желанием. Точно так же не могло бы быть света, если бы желание не проникало и не омрачало его, создавая тем самым состояние тьмы, которая растёт до тех пор, пока не произойдёт воспламенение огня». (Благодать, ii. 14.)

Относительное добро не может существовать без относительного зла, а зло не может существовать без добра. Огонь не может существовать без света, как и свет без огня. Никакая множественность невозможна без единства. Каждое из них требует и, следовательно, желает другого.

«Свет и тьма противоположны друг другу, но между ними существует связь, так что ни одна из них не может существовать без другой». (Тройная жизнь, ii. 86.)

«В Боге есть два состояния, вечное и бесконечное, а именно: вечный свет и вечная тьма. Свет — это Бог, и во тьме не было бы боли, если бы не присутствие света. Свет заставляет тьму тосковать по нему и страдать от этого». (Три принципа, ix. 30.)

«Жизнь света имеет своё движение и импульс, так же, как и жизнь огня; но последняя порождает первую, а первая является владыкой второй. Если бы не было огня, не было бы ни света, ни духа; и, если бы не было духа, который дышал бы на огонь, последний был бы погашен, и воцарилась бы тьма. Каждое из них не было бы ничем без другого; оба они взаимно зависят друг от друга». (Сорок вопросов, i. 62.)

Однако между этой двойственностью нет равенства, ибо единство превосходит множественность, свобода - природу, свет - огонь; высшее всегда управляет низшим.

«Воля как таковая — это неощутимая жизнь, и она находит желание, и, желая желать, превращает себя в существо. Воля превосходит желание, ибо, хотя желание является возбуждающей причиной для воли, воля — это жизнь без причины, и она также является интеллектом. Поэтому она является владыкой желания. Она управляет жизнью желания и использует её по своему усмотрению. Эту вечную волю-дух мы знаем как Бога, но активная жизнь желания — это вечная природа». (Внутренняя тайна, i. 1; iii. 2.)

«Бог от вечности есть Сила и Свет, и потому именуется Богом в соответствии с этим, но не в соответствии с огненным духом. Что касается последнего, то мы говорим о нём не как о Боге, а как о «гневе Божьем» и поглощающей части Его силы. Свет Божий также обладает качеством огня, но в нём гнев сменяется любовью, ненависть и горькая боль - мягким благодеянием и сладким желанием или удовлетворением». (Menschwerdung, i. 5-16.)

«Источник любви — это зажатие и удержание сурового гнева, и его преодоление, потому что кротость отнимает власть у едкой и жёсткой силы огня. Свет миролюбия держит тьму в заточении и пребывает во тьме. Суровая сила желает лишь гнева и заточения в смерти; кротость же, подобно сладкому росту, расцветает и побеждает смерть, даруя вечную жизнь». (Тройная жизнь, ii. 92.)

«Когда любовь раскрывается в свете посредством огня, она струится над природой и пронизывает её, как солнечный свет проникает в траву или огонь проникает сквозь железо». (Clavis, viii. 36.)

Чтобы понять вышесказанное, необходимо лишь осознать эти явления в своём существе. Для спекулирующего интеллекта они навсегда останутся загадкой.

Не в стволе, корне, ветвях или листьях, а только в цветке растения можно найти зародыш, который производит плод или семя, из которого может вырасти новое растение подобного рода. Точно так же не в страстях человека, не в его интеллектуальных знаниях, а только в духовном соцветии его души существует зародыш для новорождённого существа, способного обрести сознание личного бессмертия.

Глава III. Семь свойств и качеств вечной природы[5]

I. ♄ ☾ II. ☿ ♃ III. ♂ ♀

IV. ☉

V. ♀ ♂ VI. ♃ ☿ VII. ☾ ♄

Когда Вечное Единое, в своём аспекте Троицы и с божественной мудростью, проявляет себя на семи плоскостях существования, это проявление представляет собой семь различных лучей или состояний вечной природы, сравнимых с семикратной шкалой цветов, нот, химических веществ и т.д., и все они являются семью различными формами, в которых проявляется фундаментальное Единство. Из этих семи форм или состояний вечной природы первая и седьмая относятся к Отцу, вторая и шестая - к Сыну, третья и пятая - к Святому Духу, а четвертая представляет собой равновесие, в котором существует разделение между духом и материей.

«Вечная Сущность, желая открыть себя самой себе (достичь самосознания), должна была зародить в себе волю; а поскольку внутри себя не было никакого объекта для её воли или желания, кроме могущественного Слова, которого в спокойной вечности не существовало, семь состояний вечной природы должны были родиться изнутри. Из них, затем, из вечности в вечность, исходило мощное Слово, сила, сердце и жизнь спокойной вечности и её вечной мудрости». (Тройная жизнь, iii. 21.)

«Первое и седьмое качество должны рассматриваться как одно, так же как второе и шестое, а также третье и пятое; но четвёртое является объектом разделения. Первое относится к Отцу, второе - к Сыну, третье - к Святому Духу». (Clavis, ix. 75.)

Посредством проявления этих семи качеств вечной природы бесконечность божественного бытия не становится ограниченной; это просто семь различных форм, в которых проявляется сила Бога, и существование каждого из этих семи свойств зависит от существования остальных.

«Если я говорю о семи состояниях вечной природы, это не следует понимать так, будто Божество ограничено в отношении объекта и меры. Его сила и мудрость без ограничений, безмерна и невыразима». (Mysterium, vii. 17.)

«Не воображайте, что эти семь духов стоят один подле другого, подобно звёздам, которые видны на небе бок о бок; они все семь подобны одному духу. Точно так же и тело человека имеет много органов, но каждый орган причастен силе остальных» (Аврора, x. 40). (Аврора, x. 40.)

В том же смысле мы говорим о костях и плоти, артериях, венах и нервах тела - все они составляют единый организм. Точно так же картина состоит из множества различных цветов, каждый из которых обладает определённой индивидуальностью, но их совокупность необходима для создания индивидуальной картины.

«Как органы тела человека любят друг друга, так и духи в божественной силе. Нет ничего, кроме стремления, желания и исполнения, и каждый торжествует и радуется в другом». (Аврора, ix. 37.)

Они подобны семи живым и сознательным лучам, содержащимся внутри первоначального бесцветного луча и разбитым на семь различных оттенков при прохождении через «материю».

«Вы должны понимать, что один дух сам по себе не может породить другой, а рождение одного духа происходит в результате сотрудничества всех семи. Шесть из них всегда порождают седьмой, и, если бы один из них отсутствовал, другие не могли бы существовать». (Аврора, x. 21.)

«Все семь духов Божьих рождаются один в другом. Один рождает другого; нет ни первого, ни последнего. Последний порождает первого, так же как первый - второго, третий - четвёртого, вплоть до последнего. Все они семеро одинаково вечны». (Аврора, x. 2.)

«Если я иногда описываю только двух или трёх как активных в порождении другого духа, я делаю это по причине своей слабости, потому что в моём неразвитом разуме я не могу сохранить впечатление о действии всех семи в их совершенстве. Я вижу все семь; но когда я начинаю анализировать то, что я вижу, я не могу постичь все семь сразу, а только один за другим». (Аврора, x. 22.)

Эти семь свойств никогда не превращаются одно в другое; каждое из них вечно сохраняет свою особую сущность. Отношения, в которые они вступают друг с другом, служат для их взаимного прославления, так что, встречаясь друг с другом, они, как струны сладостной гармонии в вечной природе Бога, предстают как пылающие огни жизни и радости. Таким образом, материя никогда не превращается в дух, а освещается и прославляется последним, в то время как дух получает свою телесность из материи и, таким образом, получает возможность проявиться.

Точно так же невежество никогда не превращается в знание, а смерть - в жизнь; а невежественный человек может стать мудрым, если его озарить светом мудрости, а тело, в котором жизнь бездействует, может стать живым, если в нём пробудить активность жизни.

«Каждый из этих принципов строго определён в отношении своей природы, тем не менее, между ними нет антипатии. Все они ликуют в Боге как единый дух. Каждый из них любит другого, и между ними нет ничего, кроме радости и счастья. Их эволюция вечна и никогда не будет иной». (Аврора, x. 51.)

«Чем выше они возвышаются и чем больше воспламеняются, тем больше будет их радость в Царстве Света». (Mysterium, v. 6.)

«Каждое качество духа желает другого, и когда происходит соединение, то он изменяется в это другое; а его собственное качество при этом не теряется, оно просто приспосабливается к другому и проявляет другой вид сознания, и оба сохраняют свои особые качества». (Тройная жизнь, iv. 8.)

Таким образом, тьма освещается светом, но сама никогда не становится светом, равно как и свет не может стать тьмой. Свет вечно сияет во тьме, но тьма не постигает его.

«Каждая из этих божественных форм жизни желает управлять; у каждой есть своя воля. Без этого не может быть ни чувствительности, ни восприятия, а только вечное спокойствие. Однако ни одна из них не стремится проявить себя больше других, а все они находятся в совершенной гармонии друг с другом». (Stiefel, ii. 348.)

«Когда четвёртый принцип входит в первый, все духи смешивают свой свет, торжествуют и радуются. Тогда они возникают один в другом и развивают друг друга, как бы двигаясь по кругу; и свет посреди них начинает сиять и делает их светящимися. Тогда их суровое качество остаётся скрытым, как ядро во фрукте. Как кислое или горькое недозрелое яблоко, созревая на солнце, изменяется, приобретая приятный вкус, но при этом сохраняет качества, которые делают его яблоком, так и Божество сохраняет свои сущностные качества, и они проявляются в сладкой и приятной форме». (Аврора, xiii. 80.)

«Все семь принципов духовны в вечной природе и проявляются там в ясной, кристаллической, прозрачной субстанции». (Благодать, iii. 40.)

«Семь свечей в Откровении святого Иоанна означают семь духов Божества, а также семь звёзд. Семь духов находятся в центре Отца, то есть в силе Слова. Слово меняет гнев на радость и превращает его в кристаллический океан; в нём семь духов предстают в горящем виде, как семь светящихся факелов». (Тройная жизнь, iii. 46.)

Разнообразие цветов необходимо для создания картины, для представления идеи, и, хотя идея, представленная различными цветами, всего одна, тем не менее, каждый цвет сохраняет свои основные качества. Различные органы человеческого тела проявляют различные силы, но все они составляют единое проявление жизни. Различные планеты обладают своими особыми качествами, тем не менее, они составляют единый мир. Точно так же каждая из семи форм остаётся тем, что она есть, но их проявления сильно различаются в зависимости от плоскостей и условий, в которых они проявляются.

Первое качество начинается, когда Бог, с целью раскрытия Своего величия, позволяет Своей вечной природе сжаться внутри себя, в результате чего возникает состояние тьмы и телесности.

«Первое качество — это желание. Оно сравнимо с магнитным притяжением, а потому постижимо для воли. Воля представляет себя как нечто. Этим актом впечатления или сжатия она затмевает себя и заставляет себя стать тьмой». (Clavis, viii. 38.)

«В этом состоянии нет ни активной жизни, ни интеллекта; это просто первый принцип субстанциальности, или первое начало становления». (Три принципа, vii. 11.)

«В вечности за пределами природы не может быть тьмы, потому что нет ничего, что могло бы её породить. Воля, желая, сжимается и становится субстанциональной. Таким образом, тьма создаётся в воле, тогда как без этого желания не было бы ничего, кроме вечной неподвижности без субстанциональности». (Сорок вопросов.)

«Желание — это едкое, вяжущее, притягивающее (сжимающее) качество. Это активная сила, и без неё не было бы ничего, кроме спокойствия. Она сжимается и заполняет собой; и то, что она притягивает, представляет собой не что иное, как тьму, состояние, более плотное, чем первоначальная воля; последняя была тонкой, как нечто, но затем она становится полной и могущественной». (Тройная жизнь, ii. 12.)

Факт этой сжимающей силы желания, благодаря которой воля становится материальной, телесной и тяжёлой, испытывает на себе каждый, кто чувствует тяжесть печали, вызванной каким-то неисполненным желанием, отягощающим его душу, тогда как свобода от желания, а значит, и от заботы, делает сердце (волю) лёгкой и бесплотной.

Одновременно с появлением первой возникает вторая форма, а именно движение. Материя и движение являются со-вечными, и ни одна из них не может существовать без другой. Без движения не может быть сжатия, как не может быть и расширения, если нет стремления к сжатию. С началом действия начинается реакция. Тогда возникает двойственность проявления вечного Единого. Из этой двойственности действия, имеющей своим источником Единое, проистекает проявление относительной жизни.

«Движение разделяет влекомое желание и вызывает дифференциацию, тем самым пробуждая истинную жизнь». (Clavis, viii. 30.)

«Из этого проистекает чувствительность в природе, и в этом причина дифференциации. Твёрдость (плотность) и движение жизни противоположны друг другу. Движение разрушает твёрдость (расширяет), а посредством притяжения вызывает твёрдость (сжимает)». (Tabulæ Princip., i. 34.)

«Желание, будучи сильным притяжением, заставляет бесплотную свободу, сравнимую с ничто, сжиматься и входить в состояние тьмы. Примитивная воля желает освободиться от этой тьмы, ибо она жаждет света. Воля не может достичь этого света, и чем больше она желает свободы, тем сильнее будет притяжение, вызванное этим желанием». (Шесть теософских пунктов, i, 38.)

«Должно существовать противодействие, ибо воля желает не быть тёмной, и именно это желание вызывает темноту: Воля любит возбуждение, вызванное желанием, но не любит сжатие и затемнение. Сама воля не становится тёмной, а только желание, существующее в ней. Желание находится во тьме, и поэтому в воле возникает великое страдание, так как её желание свободы сильно, и этим желанием она заставляет себя становиться ещё более суровой и тёмной». (Сорок вопросов.)

Элифас Леви выразил соответствующую истину, сказав: «Воля исполняет то, чего она желает и не желает». Эгоистичное желание небес побеждает свой собственный объект.

Третье качество, вызванное к существованию действием и реакцией абсолютного Единого, вызывает к существованию ощущения; или, выражаясь другими словами, абсолютное сознание, проявляя себя, становится относительным. Тем самым не создаётся ничего нового, только то, что уже было, и начинает существовать. Это относительное сознание Бёме называет «страдание».

«Третье качество, страдание, развивается следующим образом: твёрдость - неподвижна, движение - быстрое; одно - центростремительное, другое - центробежное; и поскольку они едины и не могут отделиться друг от друга (как и от своего центра), они становятся похожими на вращающееся колесо, в котором одна часть стремится вверх, а другая - вниз. Твёрдость обеспечивает материальность и вес, а «жало» (желание в движении) - дух (воля к свободе) и беглую жизнь. Всё это заставляет вращаться вокруг, внутри и вовне, не имея, тем не менее, цели, куда прибыть. То, что под воздействием влечения желания становится неподвижным, вновь становится неустойчивым под воздействием стремления к свободе. Тогда возникает величайшее беспокойство, сравнимое с неистовым безумием, из которого проистекает ужасная мука». (Mysterium, iii. 5.)

Истину этого каждый переживает в себе самом, потому что, пока человек пригвождён к кресту земной жизни, в нём постоянно идёт борьба между высшими и низшими импульсами, или между его идеальными стремлениями и его материальными корыстными интересами.

«Чем больше первый принцип собирает свою твёрдость для того, чтобы остановить второй принцип, тем сильнее становится действие этого принципа, и тем сильнее ярость и разрыв. Первый отказывается подчиняться, и воля (из которой он исходит) держится за него с огромной силой, и он не может последовать своему импульсу. Он стремится вверх, а воля стремится вниз, ибо ожесточение ослабевает, делаясь тяжёлым. Таким образом, одна стремится подняться вверх, а другая - опуститься вниз, но ни одна из них не может достичь своей цели, и таким образом вечная природа становится похожей на вращающееся колесо». (Menschwerdung, ii. 4.)

Эта макрокосмическая борьба имеет свой аналог в микрокосме человека. В нём также идёт непрерывная борьба между материей и духом, между желанием и отречением, между стремлением к существованию и волей к свободе, которая не может быть обретена, пока не успокоится само стремление к свободе.

Эти три первые формы или качества, в которых проявляется деятельность Отца, Сына и Святого Духа, являются или, выражаясь другими словами, через которые проявляются качества воли и интеллекта, иногда упоминаются под именами «соль», «сера» и «ртуть».

«Первые три принципа — это не сам Бог, а лишь Его откровение. Первое из этих трёх состояний, будучи началом всякой власти и силы, происходит от качества Отца; второе, будучи источником всякой активности и дифференциации, происходит от качества Сына; а третье, будучи корнем всякой жизни, происходит от качества Святого Духа». (Благодать, vi. 9.)

«Древние говорили, что в сере, ртути и соли содержится всё сущее. Это относится не столько к материальному, сколько к духовному аспекту всего сущего, а именно к качеству духа, из которых произрастает материальное. Под термином «соль» они понимали острое стремление в природе; «ртуть» символизировала для них движение и дифференциацию первого, с помощью которого каждый объект становится материальным и вступает в становление. Сера, третье качество, означала страдание природы». (Clavis, 46.)

Истинная божественная жизнь, в которой проявляется субстанциональность божественной Троицы, становится возможной только посредством Четвёртого качества, называемого молнией, воспламенение которой вызвано желанием вечной природы и стремлением к вечной свободе.

«Изначально огонь — это тьма, твердь, вечный холод и сухость, и в нём нет ничего, кроме вечного голода. Как же он становится настоящим огнём? Дух Божий, в своём аспекте вечного света, приходит на помощь огненному голоду. Сам голод происходит от света. Когда божественная сила отражается во тьме, последняя наполняется желанием света, и это желание есть воля (вечной природы). Но воля или желание в сухости не может достичь света, и в этом заключается страдание и жажда света. Эти страдания и жажда продолжаются до тех пор, пока Дух Божий не войдёт в него, как вспышка молнии». (Три принципа, xi. 45.)

Это вечно вращающееся «колесо Иксиона» представлено Крестом, «Древом Жизни». Свободным является дух человека до того, как он входит в эту долину страданий, но после того, как он туда входит, он пригвождён к кресту своих личных желаний. Человек сам является «Крестом», и он сам создаёт для себя крест, от которого нет освобождения, пока он не познает истинный духовный Крест, войдя в царство света через силу огня, что означает, что его дух прорывается через узы материи и снова становится свободным.

«Свобода посредством вечной воли постигает тьму, а та тянется к свету свободы, но не может его достичь. Она заключает себя в тюрьму посредством своего желания внутри себя и создаёт себя тьмой. Из этих двух - а именно, из впечатления темноты и желания света или свободы, которое направлено к первому, - в темноте возникает вспышка молнии, первобытное состояние огня. Но свобода, будучи ничем, а потому непостижима, не может удержать это впечатление. Поэтому впечатление сдаётся свободе, и последняя, пожирает тёмную природу первого. Так свобода управляет тьмой и не постигается ею». (Подпись, xiv. 22.)

«Вечное единство или свобода, как таковая, бесконечно прекрасна и мягка, но три качества остры, болезненны и даже ужасны. Воля трёх качеств жаждет мягкого единства, а единство жаждет огненной основы и чувствительности. Так одно входит в другое, и когда это происходит, возникает вспышка молнии, сравнимая с искрой, возникающей при трении кремня и камня. Таким образом, единство обретает чувствительность, а воля природы получает мягкое единство. Так единство становится фонтаном огня, а огонь, пронизанный желанием, подобен фонтану любви». (Clavis, ix. 49.)

Таким образом, свет побеждает тьму, но не уничтожает её; он просто становится победителем над ней и поглощает её, что сравнимо с усвоением пищи организмом, который побеждает и поглощает эту пищу посредством огня жизни.

«Когда духовный огонь и свет разгорается во тьме (впрочем, он горел вечно), в нём открывается великая тайна божественной силы и знания, потому что в огне все качества природы возвышаются до духовности. Сама природа остаётся тем, что она есть, но её результат - есть то, что она производит, - становится одухотворённым. В огне поглощается тёмная воля, и таким образом возникает чистый огненный дух, пронизанный светлым духом». (Clavis, ix. 64.)

Когда происходит это великое внутреннее откровение, внутренние органы чувств открываются для непосредственного восприятия духовной истины. Тогда уже нет необходимости делать какие-либо выводы относительно любых явлений, потому что дух воспринимает то, что относится к его сфере, в том же виде, в каком видящий человек видит внешний мир.

«Посмотрите, как всё живое во внешнем мире притягивает к себе. Таким образом, вы можете понять, как жизнь возникает из смерти. Не может быть жизни, пока то, из чего должна исходить жизнь, не распадётся в своей форме. Всё должно войти в состояние страдания, чтобы достичь вспышки молнии, и без этого не будет никакого воспламенения». (Menschwerdung, ii. 5.)

Итак, это начало проявления Бога как принципа огня и принципа света. Божество, как таковое, представляет собой волю Троицы, желающей, и ещё не являющейся принципом и не имея начала, но являющейся началом самой себя.

«Если объект становится тем, чем он не была прежде, это не является принципом; принцип есть там, где начинается форма жизни и движение, которого не было прежде. Таким образом, огонь является принципом, а также свет, который рождается из огня, но который, тем не менее, не является качеством огня, а имеет свою жизнь». (Шесть теософских положений, ii. 1.)

В огне представлено разделение двух аспектов, в которых Бог проявляет Себя - а именно, как Бог и как Природа; также разделение между сладкой жизнью в любви и жизнью в гневе.

«Как солнце на земном плане превращает язвительность в согласие, так действует свет Божий в формах вечной природы; этот свет светит в них и из них; он воспламеняет их так, что они получают его волю и полностью отдаются ему. Тогда они отказываются от своей воли и становятся такими, как будто у них вообще нет никакой власти над собой, и они желают только власти света». (Шесть теософских пунктов, т. 3.)

В союзе огня и света третий принцип обретает субстанциональность.

«Если Божество, согласно первому и второму принципу, должно рассматриваться только как дух и без какой-либо мыслимой сущности, в нём, тем не менее, есть желание развить третий принцип, в котором покоится дух двух первых принципов, и где он проявится как образ». (Шесть теософских положений, i. 25.)

«Огонь, принимающий в себя сущность желания как свою пищу, чтобы он мог гореть, создаёт радостный дух и открывает силу мягкой сущности в свете». (Шесть теософских пунктов, i. 57.)

«Огонь, вбирая в себя мягкую сущность света, испускает из него, посредством гнева смерти, мягкий дух, который был заключён в нём, и который имеет в себе все качества природы». (Tilk., i. 171.)

Когда сила света становится явной, она проявляет свою активность прежде всего в Пятом Качестве, которое развивается посредством предыдущих четырёх как сладкая любовь, или светящийся водный дух.

«Первые три принципа — это просто качества, способствующие жизни, четвёртый — это сама жизнь, а пятый — это истинный Дух. Всякий раз, когда эта сила развивается из огня, она живёт внутри всех остальных и изменяет их все в свою сладкую природу, так что болезненность и враждебность не могут быть найдены в ней ни в какой форме». (Tabulæ Principæ, i. 46.)

«Пятое качество — это истинная любовь-огонь, которая в свете отделяется от болезненного огня, и в которой божественная любовь предстаёт как субстанциональное существо. Она имеет в себе все силы божественной мудрости; она является стволом или центром древа вечной жизни, где Бог Отец открывается в Своём Сыне посредством говорящего Слова». (Благодать, iii. 26.)

В шестом качестве божественные силы, всё ещё объединённые, а потому недифференцированные и не проявленные в пятом, становятся дифференцированными и слышимыми.

«Шестая форма вечной природы — это разумная жизнь или звук. Все качества, находясь в состоянии равновесия в свете (пятом), теперь радуются и обретают слышимость. Тем самым желание единства переходит в состояние (сознательного) желания и действия, восприятия и ощущения». (Tabulæ Principæ, i. 48.)

«Чтобы создать слышимую жизнь, или звук сил, необходимы твёрдость и мягкость, компактность и тонкость, а также движение. Таким образом, для образования шестого принципа необходимы все остальные качества природы. Первая форма обеспечивает твёрдость, вторая - движение; с помощью третьей происходит разделение. Огонь изменяет суровость задуманной сущности, поглощая её в духовное существо, представляющее мягкость и нежность, и оно формируется в звук, в соответствии с качествами, которые оно содержит». (Mysterium, v. 11.)

Этот звук, конечно же, не следует сравнивать с земным звуком.

«В свете Бога Царства Небесного (сознание духа) звук очень тонок, сладок и прекрасен, так что по сравнению с земным шумом он подобен совершенной тишине. Тем не менее, в царстве Бога это действительно понятный звук, и там есть язык, который слышат ангелы - язык, который, однако, является лишь частью природы их мира». (Mysterium, v. 19.)

Третий принцип вновь появляется в седьмом, и в нём заключается «воскресение плоти».

«Седьмой принцип — это телесное постижение других качеств. Его называют «Сущностной мудростью» или «Телом Бога». Третий принцип проявляется в семи формах природы в той мере, в какой они были приведены к постижимости в седьмом. Этот принцип или состояние бытия является святым, чистым и благим. Его называют вечным необработанным небом или Царством Божьим, и он выступает из первого принципа, из тёмного огненного мира и из святого светло-пламенного мира любви». (Благодать, iv. 10.)

«Седьмая форма — это состояние бытия, в котором все остальные проявляют свою активность, подобно душе в теле. Она называется Природой, а также вечной сущностной мудростью Бога». (Tabulæ Principæ, i. 49.)

«Седьмой дух Бога есть тело, рождённое от шести других духов, и в нём обретают форму все небесные фигуры. Из него возникает вся красота, вся радость. Если бы этого духа не существовало, Бог был бы неуловим». (Аврора, xi. 1.)

«Мудрость — это материальность духа. Дух носит её как одежду и тем самым становится явленным. Без неё форма духа была бы непознаваема; это телесность духа. Конечно, это не телесная, осязаемая субстанция, как тела людей, но, тем не менее, она обладает существенными и видимыми качествами, которыми дух сам по себе не обладает». (Тройная жизнь, т. 50.)

Нет языка, чтобы описать красоту и великолепие Божественной мудрости. Всё, что есть великолепного, ощутимого в этом земном мире, существует в небесном мире в гораздо более совершенном состоянии, в вечном духовном совершенстве.

«Земной язык совершенно недостаточен для описания радости, счастья и прелести, заключённых во внутренних чудесах Бога. Даже если вечная Дева представит их нашему разуму, человеческая конституция слишком холодна и темна, чтобы выразить хотя бы искру этого на своём языке». (Три принципа, xiv. 90.)

Эти сверхземные картины также не являются просто тенями или творениями фантазии.

«Подобно тому, как земля постоянно производит растения и цветы, деревья и металлы, и существ различных видов, один из которых всегда славнее, сильнее и прекраснее других; и как на нашей земной плоскости одни формы появляются, а другие погибают, происходит непрерывная работа и развитие форм, так же и вечное порождение внутри святой тайны постоянно происходит в великой силе; так что, вследствие этой вечной борьбы духовных сил, один за другим появляются божественные плоды, все и каждый из них в сиянии прекрасных цветов. Всё то, для чего земной мир, которым мы окружены, является лишь земным символом, существует в небесном царстве в изысканном. Оно существует там не просто как дух, воля или мысль, а в телесной субстанции, в сущности и в силе, и кажется немыслимым только в сравнении с внешним материальным миром». (Подпись, xvi. 18.)

Эту красоту божественная и сущностная мудрость, вечная Дева, производит не своей силой, а силой Бога, действующей в Ней. Она сама не имеет никакой личной воли.

«Не мудрость, а Дух Божий является центром, или раскрывателем. Как душа проявляет себя в теле посредством плоти, и как последняя не имела бы силы, если бы в ней не обитал живой дух, так и премудрость Божья есть телесность Святого Духа, посредством которой Он обретает материальность, чтобы явить Себя Самой Себе. Премудрость рождает, но она не сделала бы этого, если бы Дух не действовал внутри неё. Она рождает без силы огненной жизни; у неё нет пылкого желания, но её радость находит своё совершенство в проявлении Божества, и поэтому она зовётся девственницей в целомудрии и чистоте перед Богом». (Тилк., ii. 64.)

Божественная мудрость существует только посредством Троицы, а последняя может быть явлена только через формирование вечной природы в своём теле.

«Свет и сила солнца раскрывают тайны внешнего мира через производство и рост различных существ. Точно так же Бог, представляющий собой вечное Солнце, или одно вечное и единственное Благо, не мог бы явить Себя без присутствия Своей вечной духовной природы, в которой только Он может проявить Свою силу. Только когда сила Бога станет дифференцированной и относительно сознательной, так что отдельные силы будут бороться друг с другом во время своей любовной игры, в Нём откроется великий и неизмеримый огонь любви, посредством которого Он может проявить Свою силу любви посредством Святой Троицы». (Благодать, ii. 28.)

Отец, управляя первым принципом, огнём, вечно порождает Сына света, посредством семи форм вечной природы; а Сын, являя Себя во втором принципе как свет, вечно прославляет Отца.

«Вечная воля, Отец, ведёт Своё сердце, Своего вечного Сына, посредством огня к великому триумфу, в Своё царство радости». (Благодать, ii. 21.)

«Когда Отец произносит Своё Слово - то есть, когда Он порождает Своего Сына - что происходит постоянно и вечно, — это Слово, прежде всего, берёт своё начало в первом или едком качестве, где оно становится зачатым. Во втором или сладком качестве оно получает свою активность; в третьем оно движется; в жаре оно возникает и зажигает сладкий поток силы и огня. Теперь все качества возгораются от зажжённого огня, и огонь питается ими; но этот огонь только один, а не много их. Этот огонь - сам истинный Сын Божий, который продолжает рождаться из вечности в вечность». (Аврора, viii. 81.)

«Отец - первое из всех мыслимых существ, но, если бы второй принцип не проявлялся в рождении Сына, Он не был бы явлен. Таким образом, Сын, будучи сердцем, светом, любовью, прекрасным и сладким благодеянием Отца, и будучи отличным от Него в Своём индивидуальном аспекте, делает Отца примиряющим, любящим и милосердным. Его рождение происходит в огне, но Он обретает Свою личность и имя в результате воспламенения мягкого, белого и ясного света, которым Он Сам является». (Три принципа, iv. 58.)

«Сын вечно рождается из вечности в вечность и вечно сияет в силе Отца, в то время как эти силы постоянно порождают Сына». (Аврора, vii. 33.)

Святой Дух, проявляющийся в третьем принципе, вечно исходит от Отца и Сына, и в Нём и с Ним исходит великолепие Божьего величия.

«Вечный Отец проявляется в огне, Сын - в свете огня, а Святой Дух - в силе жизни и движения, которые исходят от огня и света». (Подпись, xiv. 34.)

«Святой Дух открывает Божество в природе. Он расширяет великолепие величия, чтобы его можно было распознать в чудесах природы. Он не есть само это великолепие, а его сила, и Он вводит великолепие величия в субстанцию, в которой проявляется Божество». (Тройная жизнь, iv. 82; v. 39.)

Таким образом, Святая Троица присутствует везде, проявляясь в семи качествах вечной природы и через них.

«Мы, христиане, говорим, что Бог троичен, и един по сути, и это неправильно понимают как невежды, так и полу учёные, ибо Бог не является личностью, кроме как во Христе. Он - вечно порождающая сила и Царство со всеми существами». (Myst. magn., vii. 5.)

«Он порождает Себя в трояком аспекте, и в этом вечном порождении, тем не менее, следует понимать только одну сущность и порождение; ни Отец, ни Сын, ни Дух, а только одна вечная Жизнь, или Благо». (Myst. magn., vii. 11.)

Глава IV. Создание

Всё, что мы видим в природе, является проявленной истиной; только мы не способны распознать её как таковую, пока истина не проявится в нас самих.

Бог — это высшая, фундаментальная, универсальная, самосуществующая вечная причина; абсолютная и невообразимая слава, совершенство, благость, красота, великолепие и блеск. Он создал всё из Себя Самого, поскольку кроме Него Самого не было ничего, из чего можно было бы творить. Поэтому логично предположить, что первые творения, которые Он создал и которые были ближе всего к Нему, должны были быть божественными и духовными, а все низшие творения были более удалены от Него, принадлежа к более «материальному» состоянию творения. То же самое можно наблюдать и в человеке. Его мысли ближе к его божественному центру и самости, чем его мышцы и кости, а сфера его души ближе к его духу, чем его материальное тело, и чем более святы его мысли, тем более они будут способны общаться с Богом в нём. Бёме говорит:

«Бог создал святых ангелов не с помощью какой-либо субстанции, чуждой Ему Самому, а из Себя Самого, из Своей силы и вечной мудрости». (Аврора, iv. 26.).

Воистину, если не было и нет ничего, кроме Бога, то из этого следует, что Бог есть всё, и что нет ничего, что не было бы Богом. Тем не менее, те творения Бога, которые в определённом смысле удалены от божественного центра, не являются божественными, а значит, не являются Богом.

«Говорят, что Бог есть всё, что Он есть на небе и на земле, а также во внешнем мире, и такое утверждение верно в определённом смысле; потому что всё происходит из Бога и от Бога. Но какая польза от такой доктрины, которая не является религией? Такую доктрину принял дьявол, который хотел быть явным и могущественным во всём». (Tilk., ii. 140.)

Такая система пантеизма может удовлетворить рационалистического рассуждателя, не обладающего способностью духовного восприятия, но истинное божественное знание не имеет ничего общего ни с таким пантеизмом, ни с рационалистическим теизмом. Оно не допускает смешения понятий «Бог» и «мир». Вселенная не тождественна Богу, как и дух человека не тождественен его телу. Даже Христос не тождественен Богу в той мере, в какой Он стал человеком.

«Внешний мир не является Богом и не будет им во веки веков. Мир — это просто состояние существования, в котором Бог проявляет Себя». (Stief., ii. 316.)

Бог — это не человек.

«Всегда будет необходимо проводить различие между Божеством и человечеством, между человеческой волей и волей Бога». (Stief., ii. 95.)

Луна не имеет своего света; она просто отражает свет солнца. Тем не менее, свет, исходящий от луны, не равен солнечному свету. Точно так же воля и сознание человека происходят от Бога, но при всём том они только человеческие, а не божественные.

«Если человек говорит о себе: «Я, живое слово Божье в моей святой плоти и кости, говорю и делаю то-то и то-то», то он обесчестивает священное имя Бога. Это также противоречит доктринам Библии; ибо всякий раз, когда интеллект человека избирается для пророчества, пророк не говорил: «Я, господин такой-то, говорю то-то и то-то», но говорил: «Так говорит Господь!». Это означает, что Господь говорит в этом человеке и через него, а последний является Его посредником и инструментом». (Stief., i. 84.)

Человек никогда не может быть Богом; даже Христос в Своём человеческом облике никогда не делал подобных заявлений.

«Христос никогда не говорил: «Я, в моей человеческой сущности, есть голос Бога, я говорю как Бог, в Боге или с Богом» и т.д.; но Он сказал: «Слова, которые Я говорю, принадлежат Отцу, живущему во Мне» - то есть живущему в моей человеческой или природной сущности». (Stief., i. 94.)

Для слепого рассудка Бог — это универсальная слепая и бессознательная сила; бог, существующий в воображении узколобого сектанта, столь же узок; но для просвещённого Бог — это личный (индивидуальный) Бог и вселюбящий Отец, пребывающий в Своём святом всемогуществе, превосходящем всё, что можно вообразить.

«Не представляйте Бога слепой силой, существующей и движущейся на небе, или за небом, или над небом, не имеющей ни разума, ни знания, сравнимой с солнцем, которое бегает по своей орбите, посылая свет и тепло, независимо от того, приносит ли оно пользу или вред земле и её созданиям. Нет! Не таков Отец; Он всемогущий, всепремудрый и всезнающий. Бог, Сам по Себе хороший, добрый и милосердный и радостный». (Аврора, iii. 11.)

«Если вы рассмотрите глубину небес, звёзды, стихии и землю, то, конечно, не охватите глазами чистое и ясное Божество, хотя Бог там и внутри; но если вы возвыситесь в своих мыслях и направите свой ум к Богу, Который в Своей святости правит внутри всего, то тогда вы проникнете сквозь небеса и постигнете само священное сердце Самого Бога». (Аврора, xxiii. 11.)

Бог не подчиняется закону эволюции, но этот закон имеет своё основание в Нём. Богу как Духу, вечно совершенному в Себе, не нужно было творить для того, чтобы совершенствовать Себя. Нет такого существа, которое могло бы совершенствовать себя своей силой или дать себе что-то, что не находится в пределах его досягаемости. Для роста растения и раскрытия человеческой души необходимо присутствие высшей силы. Бог, способный взрастить предполагает наличие высшего Бога, из которого можно черпать силу. Только то, что нисходит сверху, может снова подняться вверх, что символизирует двойной переплетённый треугольник.

«До сотворения неба, звёзд, стихий, а также до сотворения ангелов, не было ничего, кроме Божества, вечно воспроизводящего себя сладостно и прекрасно, и созерцающего свой собственный образ». (Аврора, xxiii. 15.)

«Бог творил не для того, чтобы совершенствовать Себя, а, чтобы явить Себя в великой радости и великолепии. Эта радость не началась с началом творения, но она была от вечности субъективным состоянием в Боге». (Подпись, xvi. 2.)

Бог не сотворил мир из чего-то умопостигаемого или из того, что не было Им Самим; так же и человек не может создать образы, из чего-то вне своего разума. До сотворения мира он покоился (субъективно), как семя, в Своём совершенстве, сравнимом с воображением Мерлина, чей разум покоится в мирной дремоте, в то время как при всём том божественный дух в нём самосознателен.

«Мы не можем сказать, что этот мир был сотворён из чего-то». (Подпись, xiv. 7.)

«Мы не можем разумно предположить, что в вечном Едином существовало какое-либо образование или дифференциация, из которого или в соответствии с которым (образованием) можно было бы что-то сделать; ибо если бы такая форма или предрасположенность к созданию формы существовала, то, кроме Бога, была бы другая причина, из которой возникла бы форма, и тогда было бы что-то другое (другой бог), а не единый единственный и вечный Бог». (Баптизм, i. 1.)

«Творение есть не что иное, как откровение всесовершенного, непостижимого Бога, и всё, что существует в Его вечной эволюции, которая не имеет начала, также находится в этом творении. Но последнее является по отношению к Богу тем же, чем яблоко, растущее на дереве, является для дерева. Яблоко не является деревом, но вырастает из силы дерева. Точно так же всё сущее имеет своё начало в Божественном желании, и это желание вызвало их появление. Вначале не было ничего, что могло бы произвести их, кроме тайны вечного порождения (эволюции)». (Подпись, xvi. 1.)

«Представьте себе мать (матку), которая содержит в себе семя. Пока она содержит семя как таковое, оно принадлежит ей, но когда оно становится ребёнком, то семя уже не принадлежит ей, а является собственностью ребёнка. Так и с ангелами. Все они были созданы из божественного семени; но после того, как это было сделано, каждый из них имеет своё телесное существо». (Аврора, iv. 34.)

«Причина, по которой вечный и неизменный Бог сотворил мир, является непостижимой тайной; можно лишь сказать, что Он сделал это по Своей любви». (Хамбергер.)

Бог, будучи чистым знанием, не нуждается в том, чтобы прибегать к рассуждениям для достижения цели; Он сам является и субъектом и объектом, самодостаточным и вечным. Поэтому мы можем только сказать, что Он творит, потому что Он - вечно текущий источник любви, в том же смысле, как солнце светит, потому что оно - вечный источник света.

«Как случилось, что Бог побуждает к творению, в то время как Сам Он неизменен, не может быть открыт, и попытка сделать это привела бы лишь к путанице в мыслях». (Menschwerdung, i. 2, 5.)

«Мы не можем сказать, как случилось, что то, что вечно пребывало в сущности Бога, пришло в движение, потому что нет ничего, что могло бы заставить Бога двигаться, а воля Бога вечна и неизменна. Мы можем только сказать, что Трое желали иметь детей своего рода». (Сорок вопросов, i. 273.)

Мир не мог быть создан таким, каким он существует сейчас, непосредственно из чисто божественного состояния бытия. В своём материальном аспекте он материален, а не духовен. Бог неизменен и независим от внешних условий (которые для Него не существуют); но проявления Его силы меняются в зависимости от условий, вызванных их взаимоотношениями. Так, свет солнца всегда остаётся одним и тем же; и он придаёт различные оттенки цветам, в соответствии с их индивидуальными качествами.

«Ни одно существо не может произойти из чисто божественного состояния бытия, потому что это состояние не имеет ни причины, ни начала, и не может быть приведено к началу». (Благодать, viii. 45.)

«Внутри света и сердца Бога, как таковых, не может быть ничего сотворённого; потому что свет есть конец природы и не имеет качества. Поэтому он не может измениться или быть превращённым во что-либо, а остаётся неизменным в вечности». (Три принципа, x. 41.)

Тем не менее, именно Триединый Бог создал всё сущее из вечной природы. Мы можем сказать, что мир, каким мы его знаем, состоит исключительно из форм тепла, или движения, или электрического состояния, или света, и т.д., и т.п. Всё это верно в той мере, в какой относится к тем отношениям, которые он имеет по отношению к нам. Все эти силы - лишь способы проявления одной первозданной и изначально божественной силы, а именно, воли Бога, действующей в Его вечной мудрости.

«Вечный Триединый Бог сотворил всё сущее посредством вечного Слова из Себя Самого, а именно из двух Своих аспектов или качеств: из вечной природы, ярости или гнева, и из Своей любви, посредством которой гнев или «природа» были умиротворены. Так Он сотворил их и заставил их войти в бытие». (Stief., ii. 33.)

«Отец, будучи изначальной Волей, изрекает всё сущее посредством Слова, из центра свободы; но исхождение от Отца посредством Слова есть дух силы, и этот дух придаёт форму тому, что было изречено, так что оно проявляется как дух». (Тройная жизнь, ii. 63).

Эта магическая сила, или «Слово», была в Боге от вечности, и как таковая она есть Бог и «Христос» в его чисто божественном аспекте.

Не существует никакого времени, в течение которого «Бог засыпает» или теряет своё самосознание; не приходит к нему идея творить под влиянием какого-то внешнего воздействия; но Бог от вечности созерцает вселенную в своей мудрости, как в зеркале, и в акте творения он проецирует в объективность образ, субъективно существующий в нём. Поэтому именно природа, а не Бог, отдыхает во время «ночи творения», в том же смысле, в каком тело человека засыпает, в то время как его дух остаётся самосознательным в своей сфере.

«Мудрость — это божественное воображение, в котором идеи ангелов и души были видны от вечности; не как существенные, реальные существа, а как несущественные, как образы в зеркале». (Clavis, x. 5.).

«Подобие Божие, которое было видно в премудрости Божией от вечности и в котором Бог создал человека, не имело жизни и существования до начала времён этого мира. Это было лишь отражение образа, в котором Бог увидел, каким Он будет в образе». (Stief., ii. 123).

«Человек не существовал от вечности; а только как тень стоял образ, по которому Бог в Своей премудрости знал всё от вечности, в зеркале Своей премудрости». (Stief., ii. 143.)

Воля Божья только одна, а её действие в вечной природе порождает множество божественных сил.

[1] Бог неизменен и не имеет начала во времени; «начало» относится только к проявлению Его силы в природе. Природа похожа на постоянно вращающееся колесо, в котором рождаются и умирают формы, в которых проявляется сила Бога. Смерть одной формы приводит к рождению другой. Таким образом, жизнь рождается из смерти; но то, что порождает жизнь и вызывает смерть, вечно.

[2]Возможность того, что существо постигает свою самость, переживается им как пробуждение к сознанию своей самости.

[3] Земные мужчины и женщины — это мужской и женский организмы, в которых активные и пассивные элементы творения проявляются во внешнем выражении. Каждый человек имеет в себе мужские и женские элементы. Женщина, в которой активен только принцип воли, без присутствия мысли, была бы лишь скоплением слепой силы. Мужчина без женского элемента, то есть без воли, был бы подобен зеркалу, полному образов, но не способному ничего произвести. Истинная женщина в идеальном браке души не имеет других мыслей, кроме мыслей своего мужа; истинный мужчина также не желает ничего, что не совместимо с желанием его жены.

[4] Таким образом, божественная мудрость в человеке не рассуждает и не «делает логических выводов», не зависит от познания информации, полученной от кого-либо; а она есть сила истинной живой веры, то есть сила духа человека постигать духовные истины, существующие внутри его самого.

[5] Если спросить, как возможно, что Якоб Бёме знал что-либо о невидимых духовных процессах, происходящих во вселенной, то можно ответить, что дух человека един и универсален, и тот, кто знает свою божественную сущность, знает всю вселенную. Если смотреть с духовной точки зрения, то универсальные космические процессы в организме вселенского мироздания — это внутренние процессы, происходящие в организме макрокосмоса человечества, зеркально отражённые и вечно повторяющиеся в отдельном человеке. История Вселенной — это история человечества.

⭐ Конец бесплатного фрагмента книги. Если Вы хотите прочитать её полностью - купите её! ⭐